И тут я ощутил вибрацию. В принципе, на Ганимеде до сих пор изредка бывают слабые сейсмические толчки. Ганимедотрясения. Но это, похоже, нечто иное. Вибрация постепенно усиливалась, и я связался с диспетчером. На пульте в тот день сидел Жак Мессье. Так и вижу его лысину, потный лоб и недоумевающие глаза, увеличенные линзами.

Жак удивлен: «Что же такое могло случиться на автоматическом заводе, в самом деле?» Он большой оригинал, наш Жак, потеха для всей станции, но добряк и, говорят, отличный микробиолог. По крайней мере, вывих он мне вправил в один момент, без помощи медбота и почти без боли, а это что-то да значит, уж поверьте спасателю категории «Д».

Одним из приколов Жака были древние роговые очки с толстенными стеклами. Не иначе как переходили в его семье от отца к сыну, начиная с основания Рима. Несмотря на сильную дальнозоркость, он даже слушать не хотел про корректировку зрения. Предпочитал неизменность своей природы, какой бы убогой та ни была. Что ж, каждый имеет право.

Так вот, Жак, он был удивлен, получив от меня вызов. И еще больше удивился, когда услышал о причине. Через несколько секунд на связи уже были Марков и инженер по технике безопасности, Ярл Густавсен. Мне передалась их тревога. Дело в том, что индикаторы не показывали никакой вибрации…

Словно оса ужалила меня пониже спины – я не пошел, а побежал в операторскую, насколько можно назвать бегом эти прыжки при тяготении в одну седьмую.

Не знаю, что это было, почему вдруг сорвался на бег, но, как оказалось позже, предчувствие спасло мне жизнь. Хватило быстрого взгляда на стереомодель – накопители светились красным. Это могло означать только одно: критическое давление внутри газовых емкостей. Я не стал задумываться, почему аварийный сигнал не дошел до диспетчера, почему по заводу не дали ни звуковой, ни световой тревоги, какого дьявола это вообще могло случиться при дублированной системе безопасности. Вместо этого я развернулся и побежал так, как не бегал никогда в жизни, впрыгнул в машину и, сорвав пломбу, утопил кнопку экстренного возвращения.

Аэрокар взвыл и выскочил на дорогу. Перегрузка вжала меня в кресло.

Набрав полутораметровую высоту и выдвинув крылья, машина ревела на форсаже, продавливаясь сквозь плотную стену дождя. Мне повезло: возвращалась она по тому же маршруту, как и летела сюда, не поднимаясь высоко над землей. Вообще, в тот день мне немыслимо, просто-таки подозрительно везло…

Когда я миновал шлюз и вошел под купол, там собрался почти весь персонал – полтора десятка человек. Такого комитета по встречам я никак не ожидал.

Мэгги бросилась целоваться, Игорь Марков стоял бледный и ждал, пока она меня не отпустит, потом вдруг обнял и захлопал по спине. Если бы у меня был брат, я решил бы, что он погиб и меня пытаются утешить, так трогательно это выглядело. Но мама с папой не утрудили себя вторым ребенком, да и сами давно украшали поверхность Луны, как и просили в завещании. Не могу сказать, что сильно скучал. Все детство я проторчал в интернате, а они вместе с другими вулканологами грызли гранит науки. Одна от родителей была польза: наследственное направление в центр подготовки летного состава и возможность убраться с Земли.

Иначе говоря, волнение Маркова должно иметь другое объяснение. Отпустив мои плечи, словно бы устыдившись эмоций, начальник станции выдохнул:

– Завод взорвался. Еще бы пара минут, и…

Его слова меня не удивили, ведь все к тому шло. Возможно, я успел отлететь достаточно далеко. Опять же, дождь. Да и скалы прикрыли от ударной волны, поэтому не почувствовал взрыва. Я кивнул, протолкался через обступивших нас сотрудников и скрылся за дверью персонального блока. От людей и от шепота дождя. Терпеть не могу находиться в центре внимания. Пусть поохают, пообсуждают, выскажут предположения и тут же их отвергнут, – все это, пожалуйста, без меня…