Шредер молча взяла ключ, посмотрев на меня холодными черными глазами, в которых я не увидел никаких эмоций.

– На случай, если это как-то повлияет на ваши математические расчеты, я должен сказать вот что: вы совершенно правы, у меня возникла эмоциональная связь с Харпер, – продолжил я. – Если она умрет, я погружусь в состояние депрессии. Это психологическая проблема. Полагаю, по роду ваших занятий вы знакомы с этим понятием.

Затем я замолчал и стал ждать, вынуждая ее ответить.

– Знакома, – отозвалась врач.

– В своем депрессивном состоянии я не смогу оставаться лидером и обеспечивать выживание остальных пассажиров. Как вы сами заметили чуть раньше, без меня в лагере разразится хаос, который может привести к чьей-нибудь смерти.

Сабрина переводила взгляд с меня на Харпер и снова на меня, и мне показалось, что я вижу, как у нее в голове заработал биологический компьютер, который она называла мозгом.

– Ваши доводы приняты, – сказала она наконец.

Выйдя наружу, я передал пистолеты командирам разведывательных отрядов. Мы решили изменить направление движения на сорок пять градусов: получилось, что три группы пойдут на северо-восток, юго-восток и юго-запад. Мы же с Майком и Бобом отправились по уходившей на восток тропе к сооружению из стекла и стали. Мы шли быстро, стараясь не терять времени, потому что хотели добраться туда до полудня.

– Стреляйте, только если вам будет угрожать какое-нибудь злобное животное – берегите патроны на случай крайней необходимости, – проинструктировал я всех разведчиков. – Если вам не удастся найти помощь, завтра на обратном пути попытайтесь подстрелить какую-нибудь крупную дичь – оленя, лося или корову, если попадется. Иными словами, все, что сгодится для еды. После этого бегите в лагерь и приведите помощь, чтобы отнести вашу добычу. Вы все знаете, в каком положении мы находимся, и я не собираюсь произносить речей. Правда состоит в том, что, если завтра мы не вернемся с помощью или едой, люди начнут умирать. Пожилые и более слабые пассажиры станут голодать, а кроме того, некоторые из тех, кто остался в лагере, отчаянно нуждаются в лекарствах. Значит, либо мы добьемся успеха, либо многие погибнут. Вот и всё. Удачи вам.

После этого все разошлись по своим направлениям, а мы с Майком и Бобом зашагали по тропинке через густой лес и покрывшиеся инеем поля. По мере того как поднималось солнце, высокая трава начала оттаивать, и у меня до колена промокли брюки. Утренний воздух был холодным, но мы шли быстро, и я не замерз.

Я шагал вперед, заставляя себя не думать про Харпер.

Каждый час мы останавливались, чтобы включить мобильные телефоны и сделать фотографии, но нам так и не удалось поймать сигнал или снять что-нибудь существенное. Все было, как рассказывал Майк: холмы, поля и лес, тянувшийся, казалось, до бесконечности. Мы смотрели по сторонам и вперед – и просто так, и в бинокль, который Боб вчера нашел в чьей-то ручной клади. Хотя бинокль нам почти не помогал.

Наконец мы добрались до гряды, с которой Майк сделал фотографию, и увидели восьмиугольное сооружение из стекла. Мне показалось, что оно находилось в десяти милях от того места, где мы стояли, и, как выяснилось позже, я не ошибся. Мы не стали останавливаться, чтобы перекусить, и пошли прямо к нему. Следовало отдать должное Уорду: он не отставал, хотя дышал заметно тяжелее, чем мы с Майком, и выглядел совершенно измученным. У меня возникло ощущение, будто с каждым часом Боб старел все больше, но, думаю, этот человек ни за что на свете не согласился бы пропустить такое приключение.