И все это может дать мне простой светящийся шарик?

Даже смешно. Наша жизнь столь разнообразна и непредсказуема, а этот „Эс Икс“ предлагает заменить ее беспричинными физиологическими реакциями, игрой гормонов?»

На лице Киры появилась грустная улыбка:

«Вот вам и „счастье“. Нет, не нужно мне такого… Я же не лабораторная свинка! Не растение, не насекомое! Я мыслящий, творящий, чувствующий человек! Все проявления счастья настолько неповторимы и поразительны, что кажется невообразимым заменить их одной-единственной эмоцией или чувством, которое предлагает загадочная инопланетная цивилизация. И потом. Как можно стать раз и навсегда счастливым, когда счастье познается в сравнении?! Только зная, что есть грусть, мы познаем радость. Боль потери, отчаяние, любовные муки чередуются с эйфорией, чувством полета. Слезы расставания сменяются встречами со слезами на глазах, которые и являются наградой за долгое ожидание. Так и только так протекает наша жизнь! Именно в этой смене, в этом переходе из одного состояния в другое нет-нет да и обнаруживается счастье! А вы предлагаете застопориться на одном из этих переходов и больше никогда не узнать никаких новых переживаний, новых чувств, событий, лиц?!»

Кира сделала последний глоток горячего, бодрящего чая и пошла прочь от кафе к автобусной остановке. Почему-то именно сейчас ей захотелось схватить за рукав заведующего лабораторией вместе с директором и прокричать им: «Да как же вы смеете отбирать у людей истинное счастье! Экспериментировать концентрациями медиаторов, забывая, что нейрохимия – это такой же след от счастья, как след человека на снегу. Но разве можете вы по нему определить, куда шел человек, что об этом думал, догонял он кого-то или, наоборот, стремился убежать? Кто были его друзья, любимый человек, любимое дело? Не знаете?! Так и не лезьте со своими исследованиями туда, где люди могут и должны быть сами себе хозяевами!»

Она дошла до остановки и посмотрела на часы. До автобуса еще десять минут.

Вокруг никого не было (ведь в это время все ехали из института, но никак не обратно), только продавец газет и журналов:

– Покупайте свежие газеты, – бодро, но без особого энтузиазма проговорил человек за прилавком. – Полюбопытствуйте, что о счастье пишут.

«А что о нем писать? – подумала про себя Кира. – Мне и так все ясно!»

Но подошла поподробнее рассмотреть яркие листки газет.

– Вот, например, результаты опроса на улицах столицы о счастье – интересно. Или вот – интервью в исправительной колонии и из неблагополучных семей.

– Хорошо. Дайте мне их, посмотрю пока.

Кира рассчиталась с продавцом сплетен и погрузилась в столичные новости в ожидании автобуса. Когда он подошел, ей уже не хотелось никуда ехать. Ничего никому не хотелось кричать и доказывать, однако, опустив голову, она покорно поднялась на подножку. Автобус был пуст.

Ей стало очень печально оттого, что есть на свете люди (и много людей!), которые просто жаждут получить лабораторное счастье. Вот, например, малообеспеченные люди: им не на что надеяться, неоткуда ждать помощи. Или инвалиды, с рождения или волею случая обделенные физическими или умственными возможностями. Или пожизненно заключенные… какое уж тут счастье…

Голова шла кругом. В горле застыл ком.

Вокруг нее кружились больные, немощные, искалеченные, одинокие… Все они в голос рассказывали о своих бедах и проблемах, многие рыдали в отчаянии: непоправимые утраты, горе, обида, злоба, неверие, безнадежность охватили их сердца. Люди подступали все ближе, обвиняя в бездействии и гнусных мыслях о якобы бесполезном «счастье» из Зоны: