– Я понимаю и рад бы помочь, но отец вряд ли согласится. Он очень щепетилен в этих вопросах.

– Флайд, ты все еще как ребенок, ей богу. Я что, твоему отцу предлагаю? Я тебе предлагаю. Зачем ему знать? Все упаковано, погрузить вместе с товаром – и все! Ты что, заработать не хочешь?

– Сколько он платит?

– Хорошо платит.

– А ты что с этого имеешь?

Патист усмехнулся:

– Не бойся, я своих не обижаю, Флайд, ты знаешь. Дело выгодное, глупо упускать.

– А я не боюсь. Только, кроме денег, за мое участие в этом деле, если я соглашусь, мне от тебя еще одна услуга понадобится.

– Да все что скажешь! – с готовностью воскликнул Патист.

Флайд наклонился поближе и сказал:

– Значит, слушай внимательно. Ты Игрит знаешь?

– Ну, еще бы не знать! Подружка твоя, дочь Верховного Правителя…

– Вот именно. Где живет – знаешь. Понаблюдай за нею. Ну, куда ходит, что делает, с кем встречается… Только каждый шаг, понял? И еще – не поручай это никому и языком не болтай. Ясно?

– Все понял. Будет сделано в лучшем виде! По первому требованию – полный отчет. Так когда будем грузить?

После долгих и кропотливых усилий у Игрит, наконец, получилась пантера. Она осмотрела свое произведение со всех сторон и, сочтя свою работу удавшейся, понесла ее в школу показать Учителю. Это была уже ее третья попытка.

Как обычно, он бросил на скульптуру лишь беглый взгляд, а затем, отвернувшись к окну, произнес:

– Ну, что ж, неплохо. Но это не то, что я ожидал от тебя.

– Что же не так, Учитель? Я переделала ей осанку и оскал. И она мне нравится….

– «Нравится» – это мало. Я жду от тебя искусства, а не копирования формы. Она похожа на пантеру – это самое большее, что я могу сказать о ней.

Игрит огорчилась. Она много трудилась, но, с другой стороны, она чувствовала, что ее внутренний арбитр также не очень доволен.

– Я в замешательстве, Учитель. Сейчас я даже не знаю, что в ней не так и над чем мне работать, – растерянно произнесла Игрит, глядя на скульптуру.

– Все не так, – Учитель повернулся к выходу, – просто ты не знаешь пантер. Единственный способ узнать ее – стать ею.

И он вышел.

Игрит продолжала неподвижно сидеть, пребывая в задумчивости. Стать ею? Что он имел в виду?

Внезапно ее осенило.

Вот оно что! Стать ею! Игрит чуть не подпрыгнула от радости. Как она не подумала об этом сама! Ну, конечно же, – стать ею!

Игрит вдруг вспомнила об одном из самых сокровенных переживаний своего детства.

Когда-то, еще будучи маленькой девочкой, она рисовала цветок, сидя прямо перед ним на траве. Это было в Солнечной Долине в прекрасный весенний день. Цветок был на высокой пушистой ножке с резными листьями и состоял из пяти фиолетовых лепестков вокруг тычинок, усыпанных желтым налетом пыльцы.

Игрит очень долго смотрела на цветок, пристально вглядываясь в каждую прожилку на лепестке, и глаза не уставали блуждать по этому совершенному творению.

Так прошло очень много времени. Она представляла, что могла бы чувствовать, если бы была совсем крошечной и лежала на тычинке в пуху золотой пыльцы, покачиваясь на ветру.

Затем ей казалось, что она начала ощущать движение соков в тончайших тканях лепестков настолько, что будто бы это движение было в ее собственных венах! Она тогда на какой-то момент совершенно сроднилась с этим цветком. Игрит взяла краски и очень быстро, в одном порыве, нарисовала его.

Ее отцу тогда очень понравился этот рисунок, и он повесил его в кабинете над своим столом, где он и оставался до сих пор.

Это был как раз тот случай, когда Игрит не могла бы сказать, что ей нравился этот рисунок, гораздо более – он был частью ее самой.

Итак, она знала, что делать. В порыве нетерпеливой решимости она направилась к питомнику Опула почти через весь город.