Все это великолепие освещалось свечами, которые стояли на низком импровизированном столике по центру. Рядом находилось несколько маленьких подушечек, на которые было удобно присесть.

Столик был великолепно сервирован. На нем стояли два серебряных кувшина изящной формы, огромная ваза, до верху наполненная свежими сочными фруктами, и красивый расписной поднос с горкой самых изысканными лакомств на нем.

Имакс, затаив дыхание, наблюдал за Глоей. Он был счастлив, что его затея произвела на нее такое впечатление.

Он долго и тщательно готовил этот вечер и много раз представлял себе этот миг, когда он снимет повязку с ее глаз и увидит, как в них рождается и растет изумление и как, через несколько мгновений оторвавшись от увиденного, она, наконец, оглянется на него в своей трогательной манере – именно так, как сейчас…

Имакс вошел в «шатер» и подал руку очарованной девушке.

Они расположились у столика, ведя неисчерпаемую беседу за пределами реального времени, как это умеют делать только обладатели любящих сердец, вечно тоскующие друг по другу.

Имакс много шутил, угощая Глою, она смеялась, принимая ухаживания, и тоже шутливо подыгрывала ему.

Потом они долго гуляли по острову, сбивая росу с высокой густой травы, любовались серебром лунной дорожки, рассыпанным по воде, слушали трели ночных обитателей.

Они и не заметили, как подкрался рассвет.

Глоя предложила вернуться на берег, дабы с первыми лучами солнца засвидетельствовать ему свою любовь и великую благодарность за удивительные, незабываемые минуты, дарованные им сегодня, и за всё то прекрасное, что их, несомненно, ожидает впереди.

Переправившись обратно с острова, Имакс и Глоя шли вдоль реки, взявшись за руки и почти не разговаривая. Они наслаждались предрассветной прохладой и тихим сонным состоянием природы, еще не готовой к утреннему пробуждению, а также той безмятежностью, которая наполняла их самих.

Свернув вдоль морского побережья и миновав причалы, у которых стояли крупные торговые суда, они не стали взбираться на набережную, а так и продолжали идти по берегу.

Темнота казалась особенно плотной, как всегда бывает перед рассветом.

Но вот небо стало чуть заметно светлеть у самой кромки горизонта.

Они уже подходили к тому месту, где от берега шел подъем к Дворцу Единства.

Вдруг Глоя остановилась и замерла, чуть пожимая руку Имакса, как бы призывая его сделать то же самое.

Он тоже остановился и прислушался. В полной тишине они отчетливо услышали скрип колес повозки совсем близко. Глоя улыбнулась – кто-то едет, что тут особенного? Уже утро.

Они прошли еще несколько шагов, но далее вода подступала к самому фундаменту набережной, и, чтобы двигаться дальше, необходимо было подняться наверх.

Они подошли к ближайшим ступенькам, Имакс, поднявшись первым, вдруг пригнулся и подал Глое знак не шуметь.

В темноте почти ничего не было видно, однако они оба заметили фигуру человека с огромным свертком в руках, поспешно направлявшегося от дверей Храма к ожидавшей неподалеку повозке.

Уложив сверток, человек тут же проворно вскочил в повозку, и после короткой команды лошадь послушно тронулась.

Несколько мгновений спустя звук слегка поскрипывавших колес уже доносился со стороны поворота на боковую улицу.

– Что это было? – спросил, обернувшись, Имакс.

– Повозка и человек на ней, – улыбнулась Глоя.

– Но он что-то нес и торопился. В столь ранний час это не совсем обычно.

– Ну, что ты, Имакс? Храм всегда в безупречном порядке. Когда, ты думаешь, его убирают? Днем он полон прихожан до самой ночи. А утром все опять должно быть как новое. Что-то заменить или переделать можно только ночью. Вот-вот здесь уже будет полная площадь людей!