– Максимум мы моги бы попытаться отследить телефон, но раз вы его уже нашли, то пока нам сделать больше нечего, – говорил капитан, ведущий дело.

– Подождите секундочку, – сказал Алекс. – Телефон! Ну конечно!

– Что телефон? – недоуменно спросил капитан.

– А то, что это был не разбой. Мне надо поговорить со своим клиентом.

Алекс отправился в гостиницу, где он оставил безутешную Юлю наедине с ее горем. Войдя в номер, детектив увидел девочку, сидящую на кровати с подтянутыми к подбородку ногами. Она уже перестала плакать, однако глаза ее по-прежнему блестели от слез.

– Я… – начал Алекс. – Мне, наверное, не стоило оставлять тебя одну.

– Да ладно, все нормально. Хотя нет, все ненормально. Как такое могло случиться? Папа в жизни и мухи не обидел!

– Ты можешь мне не верить, но я прекрасно понимаю, каково тебе сейчас.

– Да? И каково же мне, по-твоему, сейчас?

На этот непростой вопрос Алекс, как ни странно, знал ответ:

– Тебе кажется, будто все происходящее вокруг сливается в один сплошной ночной кошмар, слишком страшный, чтобы обернуться правдой. Этого не может быть, потому что не может быть, но вместе с тем ты осознаешь, что это реальность. Жестокая, несправедливая, ужасная, а все же реальность. И ничего не остается, кроме как через боль принять ее и смириться.

Юля крепко прижалась к детективу и снова заплакала. Сквозь слезы она говорила:

– Когда мама умерла, я осталась совсем одна, мир словно бы перевернулся. Я потеряла всякую надежду в жизни. А потом пришел папа, и все снова стало хорошо. Теперь и его нет, и я снова одна, теперь уже точно навсегда, – чуть успокоившись, Юля спросила: – Ты найдешь того, кто это сделал?

– Ты официально нанимаешь меня?

– Да, – ответила Юля, все еще прижимаясь к жилетке Алекса, ставшей уже сырой от ее слез, – если так угодно.

– Честно говоря, я бы в любом случае занялся расследованием. Да, я найду его.

– Я хочу помочь…

Не следовало бы впутывать ребенка в расследование убийства, но иначе она не успокоится. По-хорошему, о девочке, оставшейся без родителей, надлежало сообщить в органы опеки и попечительства. С другой стороны, обращение к ним могло и подождать, ведь Юля действительно способна была помочь. По меньшей мере она выступала ценным свидетелем, поскольку лучше всех знала отца как человека, а не как программиста, работающего в «Парадоксе» с девяти до пяти. А еще девочка напомнила Алексу одного его хорошего знакомого, который когда-то тоже пытался отыскать правду, но у него не вышло. Может, хотя бы у Юли получится?

– Ладно, – сказал Алекс. – Надо работать. Начать я думаю с мотива.

– Но тот дядя полицейский на опознании сказал, это был обычный разбой.

– Если бы преступник хотел завладеть телефоном, то не стал бы его выкидывать в помойку. Зачем красть вещь, ежели она тебе заведомо не нужна? Нет, я уверен, мы имеем дело с преднамеренным убийством, а ограбление инсценировали для отвода глаз. Судя по всему, преступник не профессионал, потому как он все-таки позволил нам в конечном итоге найти телефон. Нам нужен кто-то, кто был в курсе рабочих планов твоего отца и знал, что тот приезжает в Москву. Возможно, именно этот человек вызвал твоего отца на встречу в той подворотне или каким-то иным путем его туда заманил. Напомню, кроме раны на голове, никаких других следов насилия эксперты не обнаружили, и результаты анализа на токсины отрицательные. То есть твоего отца не волокли силой и не опоили. Указанное свидетельствует в пользу того, что он оказался в том месте по собственной воле.

– А его не могли туда перетащить?

– Я там все осмотрел и не зафиксировал никаких следов целенаправленного перемещения тела. – Только уже произнеся фразу вслух, Алекс задумался, правильно ли говорить об отце девочки как о неодушевленном предмете, да еще используя строгий канцелярский язык. Зато сама Юля не проявила никаких признаков недовольства или волнения по данному поводу. – В общем, я делаю наиболее вероятный вывод: убийца лично знал твоего отца, а значит, как я уже сказал, я его непременно найду.