У замка Гранж-Фор было все для того, чтобы дать пищу воображению неугомонного мальчишки: квадратный донжон, сторожевые башни, зубчатые стены с бойницами. Едва научившись ходить, я принялся исследовать закоулки и просторные залы этой старинной крепости под присмотром няни. Мне нравилось бегать по нескончаемым коридорам, где по сторонам стояли рыцарские доспехи. Меня завораживала великолепная коллекция оружия, собранная одним из моих предков, который служил французским послом в Москве. Его фамилия была Монгольфье, он принадлежал к семейству изобретателей управляемого воздушного шара.
В начале 1930-х мы переехали в Шампинье, к северу от Анже. Отец хотел заняться обработкой сельскохозяйственных угодий в Мозе – он знал, что земли там плодороднее, чем в Прадо. Таким образом я оказался в другом регионе и в другом замке.
Замок в Мозе достался нашей семье от графа Фаллу, автора закона, носящего его имя[19], и это сооружение не имело ничего общего со средневековой крепостью. Ни донжона, ни бойниц – лишь изящество классического стиля. Огромное буржуазное жилище стояло в обширном парке, где я по-прежнему мог наслаждаться своей свободой и любовью к природе.
Если б не война, я, наверное, тоже стал бы инженером-агрономом, как отец. Но судьба рассудила иначе.
Об обстоятельствах папиной смерти я узнал гораздо позднее. Его, полковника запаса, мобилизовали в штаб 9-й французской армии, и вместе с некоторыми другими офицерами он предпочел погибнуть, но не сдаваться в плен. Ему было пятьдесят два года, когда он пал под немецкими пулями в Катле, к северу от Эна. Это случилось 18 мая 1940 года.
Еще мне не сразу стало известно о том, что 4 ноября того же года, пока я был в Камеруне с войском де Голля, по графу Ксавье де ла Пуапу справили заупокойную мессу в церкви Шампинье.
В тот печальный осенний день вся деревня пришла выразить соболезнования и поддержку моей матери, брату и сестре. «Слова прощания, звучавшие в церкви, не могли передать во всей полноте то, что каждый из выступавших чувствовал – искреннюю скорбь, постигшую нас при известии о гибели господина графа де ла Пуапа. Но нельзя не сказать, что к этой скорби примешивалось чувство истинной гордости. Ибо человек, отдавший жизнь за родину и ныне примкнувший к плеяде героев, которым Франция обязана своей честью, этот человек был нашим земляком. И отблески славы, которой он себя покрыл, падают на Шампинье», – написал кюре в приходском бюллетене 15 ноября 1940-го. Я прочитал это лишь четыре года спустя, когда вернулся из России.
Ни горе, ни разлука с родными не поколебали моей решимости. Наоборот, пример отваги и воинской чести, поданный отцом, лишь укрепил меня в намерении продолжить борьбу.
А между тем, по прибытии из Африки я мог бы вернуться к семье в Анжу[20], будь на то моя воля. Тем более что родной дядя, служивший дипломатом в Португалии, снова прислал мне письмо, в котором предлагал денег на эту поездку.
Я ему ничего не ответил, потому что не забыл клич генерала де Голля. У меня не было ни права, ни желания бросить товарищей, разделявших со мной одни идеалы.
Потому, невзирая на душевную боль и беспокойство за семью, я решил сохранить верность клятвам, произнесенным во времена выпуска Z. А к причинам, побуждавшим меня сражаться, отныне добавилась еще одна: я должен был стать достойным сыном своего отца, которого уже никогда не увижу и которого не смог проводить в последний путь.
9
Школа королевских ВВС
В начале февраля 1941 года мы наконец-то переезжаем из Лондона в Одихем, где уже успели пожить полгода назад перед отправкой в Дакар. Я рад снова встретиться с ребятами из выпуска Z, не участвовавшими в дакарской экспедиции. Среди них Мишель Будье, Ив Маэ, Морис Майфер, Анри Лепаж, Ашиль Бриссе и, конечно, Жан Маридор. Наш сорвиголова, первый по всем статьям в Анже, с прошлой осени проходит стажировку в Одихеме и уже заканчивает Elementary Flying Training School