Сейчас я опишу, как мы с Вольдмером сдавали зачёт по лыжам 25-го числа (на втором курсе, в конце первого семестра). Он на занятия вообще не ходил, а я не ходил на лыжные занятия совсем, а на зальные – очень редко (у меня однажды вытащили из кармана 26 рублей, а у других ребят – абонементные книжки и деньги – в раздевалке). Преподаватель Виктор Павлович Райский, узрев нас в последний день зачётов, не находил слов от негодования. Мы перед этим, после 26 часов голодовки (надо сказать, что с неделю до стипендии промежутки между приёмами пищи составляли у нас от 18 до 22 часов, а в тот день – прямо рекорд)… Погода была отвратительная, и, ясно, во время мы не уложились (5 км). И вот мы – перед судиёй. Он категорически отказался ставить нам зачёт. Дело могло обернуться плохо. Приходилось рисковать стипендией на целый семестр. Сделали заход с изнанки. Там был Рахманинов, болевший за свою Светусю. Он был в замечательных отношениях с кафедрой физвоспитания. Через лаборанта Женьку Волкова была предложена мзда. Так как пожилого Виктора Павловича алкоголь не интересовал, то его соратники – молодёжь (молодые преподаватели) порекомендовали ему дать им возможность отличиться. В.П. взял с нас с Вольдмером обязательство о последующих добросовестных занятиях (в письменном виде) и зачёт был проставлен. Тут ещё привязался Сатаров и его, нехотя, включили в пай. Пошли получили стипендию. С Сатарова стребовали 75 рублей (я на его глазах отдал Вольдмеру 150), и Вольдмер с Юркой отправились за водкой. Там были: Лев Михайлович Добрынин, Виталий Николаевич Макаров, Женька Волков, Ю.Рахман Юран), Вольдмер, Саша. Взяли 2 л. водки и закуски: консервы, колбасу, хлеб. Пили в подвальном помещении лыжной базы института, среди вешалок для одежды. Дверь Женька закрыл. Потом сбегали ещё за литром. Закуска, как всегда в таких случаях, значительно уступала по количеству спиртному. Потом пришли два каких-то деятеля с литром «Столичной». Женька хотел одну бутылку спрятать (куда там к чёрту), но был замечен и разоблачён. Детали я не помню. Осталось в памяти, как девчонки, кончившие сдавать зачёт по лыжам, стучали в дверь, визжали и просили отдать их пальто и обувь. Женька собрал всё это в охапку и вышвыривал в приоткрытую дверь… Из-за двери очень интересовались – почему здесь закрылись. Но в этом их любопытство не было удовлетворено… Потом мы с Вольдмером были у Марии Павловны (Гл.Успенского, 32), и она кормила меня блинами, тут же выпекаемыми. Она всё охала и ужасалась мертвенной бледностью моего лица. Потом я вышел на улицу, и меня, слава богу, стошнило (случай – исключительный для меня). С тех пор я знаю, что мне можно пить водку до тех пор, пока лицо краснеет. Как только оно начинает бледнеть, надо немедленно прекратить вливание, иначе – худо мне…

Вот, как может быть полезен зачёт по физподготовке!

18 февр.

9-го я был в Туле. Здесь встретил Валентину, предложившую посетить 16-го торжество по случаю дня рождения девочки Светы из медучилища. Поразмыслив, благосклонно согласился. Неделю я честно занимался. В воскресенье со Львом Евдокимовым (я использовал предоставленное мне право – прийти с товарищем) мы приобрели «зверей»: он – мопса, я – обезьяну. Посетовали с ним на то, что живые звери той номенклатуры стоили бы дешевле (мопс был оценён в 30 долларов, обезьяна – в 34, по курсу: рубль за доллар).

Мои опасения относительно отсутствия водки на торжестве оказались напрасными. Её было много, причём, исключительно – сивухи (ох, уж этот мне русский язык!). Светлане Николаевне Кирсановой исполнилось 17 лет (по виду ей дашь и 22). На вечере я узнал. Что в дамских кругах известен, как «Саша – бас». Выпил так, что потом день опохмелялся. Перед вечером встретил Вольдмера. Т.к. все трое недавно пообедали, с винегретиками выпили бутылочку 0.5л. на Первомайской. И там есть не хотелось совершенно. Рядом сидевший лейтенант, всё удивлялся – как можно пить, не закусывая (знал бы он студентов цветущее время!), и сказал. что очень недоволен мною в связи с этим. В общежитие я пришёл я пришёл в три часа ночи. Валентина, видимо, несколько обиделась по поводу не особого рвения в заботе о ней (хочет отрезать косы…). На другой день в столовой встретил лейтенанта и… «посидели, поговорили» вместе с бутылочкой водки.