Эпи знала это озерцо. Именно возле него она и обнаружила того тролля и свой клинок.

– То, что я плюнула в то озеро. – выкрикнула Эпи. – Не превратило воду в яд!

– И, как вы помните. – Продолжала обвинитель, не обращая внимания на девочку. – Тот ужасный недуг, что коснулся нас всех. Эта Эпидемия…

Женщина нарочно сделала ударение на первые слоги слова «Эпидемия». А после она сняла с лица свою марлевую повязку и Эпи вздрогнула от ужаса и отвращения: лицо прокурора, то, что только скрывала повязка, покрывали странные язвы. Что-то вроде сыпи. Только вот здесь, из каждого прыщика торчало по небольшой кристаллической иголочке.

И такие кристаллики росли из кожи почти всех присутствующих! Они фиолетовыми гроздями свисали с подбородков и пробивались сквозь шевелюры, они украшали пальцы и запястья. У одного человека кристаллы даже вросли на деснах, превращая его рот в кровавую рану.

– Эта эпидемия. – С холодом арктического ветра продолжила свою мысль прокурор. – Началась после пожара в Приюте, год назад. А после, возле водохранилища мы обнаружили следы, принадлежащие девочки роста и комплекции напоминающей подсудимую. А в воде обнаружилось – это!

И женщина выставила впереди себя еще один пакетик. Внутри него в лучах тусклого света вспыхнул радугой небольшой осколок с булавку величиной.

– Материал – тот же, что и у Радужного Клинка.

– Это не мое! Я не видела это! – выкрикнула Эпи, пытаясь сдержать слезы, но ее писк утонул в волне шума, что прокатилась по залу суда.

Судья застучал своим молотком, что тот плотник на стройке. В зале воцарилась тишина, и прокурор приступила к завершению своей речи.

– Исследования осколка указали, что он, спустя некоторое время нахождения в воде начинает выделять вещества, что и приводят к образованию кристаллических язв. Сопоставим эти факты, друзья! Этот осколок, брошенный в воду, сожженный приют, чтобы замести следы. Тот факт, что девчонка пропала на целый год и вернулась в наше общество без малейшего признака кристаллической чумы, только подтверждает догадку об ее злом умысле: сама она не стала пить зараженную воду. Я полагаю, что отравив воду, она хотела бежать в группе ученого из Института. Но, когда ее туда не взяли, решилась на отчаянные меры – украсть ценные предметы из музея, продать их контрабандистам и смыться окольными путями. А вернулась она, чтобы поживиться на опустевших после эпидемии руинах нашего любимого города Ихс.

– Чудовище! – зароптали в зале.

– Но мы, Эпифаня, выжили, чтобы судить тебя – прокурор указала на девочку острым пальцем, а затем обратилась к присяжным. – Господа присяжные заседатели! Я требую высшей меры наказания! Казни через утопление!

– Я с вами солидарен! – выкрикнул кто-то из присяжных.

Эпи сглотнула. Ее тельце пробила дрожь. Ей очень не хотелось умирать. Особенно в воде! Особенно в это время года, когда все воды вокруг Ихса – ужасно холодные.

– А как же… Адвокат? – прошептала девочка, глотая невидимую слезу.

– Твой адвокат, Эпифаня, вот он, – прокурор указала на мужчину, что сидел ближе всего к Эпи. Это оказался тот самый несчастный, десны которого превратились в частокол из острых кристалликов.

Больной нелепо помахал девочке, проронил что-то вроде «пхывхт Эхпхи» и затих. Из его рта потекла тоненькая струйка крови, тут же собранная им красным платком. Смотреть и слушать его без боли оказалось задачей сложной.

– Как видишь, малышка. – Улыбнулась прокурор. – Ты сама себе выкопала яму, отравив последнего человека, что мог защитить тебя.

– Но.…Как же без адвоката? Мне нужен адвокат! – шептала себе под нос Эпи. В это время ей показалось, что она забыла, как моргать.