Иногда Боря приходил к брату, смущённо осведомлялся, не скучно ли тому, а порой даже садился рядом с ним, и они рисовали вместе. Но огромная, размером с кирпич, чёрная Нокиа, всё время лежала рядом с ними на столе, словно показывая – кто здесь настоящий властитель дум Бориса. Стоило телефону зазвонить, брат только что-то с нездоровым азартом дорисовывающей Лёниной овечке очки и пятую ногу, моментально менялся. Голос становился чужим, пухлые губы сами собой складывались в нитку и даже щёки, казалось, моментально худели и подтягивались.

Лёня ненавидел Нокию, единственное, что в ней ему нравилось – это силуэт человечка с телефоном – символ Северо-Западной GSM. Такой же был изображён на сим-карте, оживляющей дьявольский аппарат. Леонид любил разбирать телефон брата, только непонятно для чего – для того, чтобы посмотреть на человечка с трубкой или для того, чтобы хотя бы на пять минут заставить чёрное чудовище замолчать.

Ту сим-карту, ещё и с пафосным номером – 42 или 62 пришлось заменить в середине нулевых по причине полного износа начинки. А телефон-кирпич как-то раз выпал из Бориной реки, прямо в тёмные воды Средней Невки. Водолазам пришлось искать его на дне несколько часов кряду. Сим-карта после купания выжила, но сам аппарат пришёл в полную негодность, поэтому Боря сделал из него пенал для брата. Бывший монстр стал вместилищем для обгрызенных карандашей и треснутых транспортиров, но на его место тут же пришёл новый…

Ещё раз выпили, помянули маму.

– Пять лет прошло, а я до сих пор никак… не привыкну, – выдавил Борька, подозрительно блеснув глазами.

Выпили ещё, поболтали: обо всё и не очень, как-то нечаянно вернулись к Сашке.

– Хочешь я позвоню… узнаю, что там и как с этим водителем? – с «рабочей» ухмылкой предложил Боря.

Леонид покачал головой:

– Зачем? Смысл? Правда он эту бабочку увидел или нет…

Кусок, точнее стограммовый шматок сыра выпал из руки брата:

– Какую. Бабочку? – раздельно спросил Боря.

– Лена сказала, что водитель рассказывает о человеке-бабочке, возникшим из ниоткуда прямо перед машиной… Боря, ты в порядке?!

– Не совсем, – ответил брат, ставший неприятного белого цвета. – Я тоже видел человека-бабочку. Мужик лет сорока с рожей алконавта в чёрной поношенной дублёнке и двумя крыльями. Такими – цветастыми, как раз как у бабочки.

Теперь и Леониду стало плохо – он вспомнил утреннее происшествие, имевшее место сразу после дежурства. А брат, сделав над собой усилие, продолжил:

– Я решил, что съел что-то не то, вот и глючит. Или задремал. А тут вот оно что…

– А где ты его видел?

– Лёнь, ты не поверишь, – всё тем же отсутствующим тоном сказал брат. В самолёте Нью-Йорк – Питер. На подлёте к Пулково. За иллюминатором.

Почему-то Леониду резко захотелось спросить брата, а почему, собственно, он летел с Западного Побережья через Нью-Йорк. Но вместо этого, он сглотнул, покрепче ухватился за пустую рюмку и вспомнил, то, что привиделось ему сегодняшним утром.

3. Утро и передача дежурства прошли нормально – Василий Михайлович не заводил больше неприятных разговоров, сменщик и вся новая бригада были веселы и доброжелательны. В коридоре с Леонидом даже поздоровалась Катерина Ивановна, причём поздоровалась, словно с простым коллегой, а не известным в больничных кругах колдуном.

Видимо, Цербер действительно прочёл кому надо лекцию о мракобесии, – отметил Леонид, одновременно почувствовав, как уголки губ поднимаются – он действительно не хотел терять работу.

В таких обстоятельствах даже куривший вопреки всем законам и указам прямо на выходе из клиники охранник Дима не мог испортить Леониду настроение своей привычкой подсаживаться на уши докторам, спешащим домой после ночного дежурства.