Во всех остальных сферах искусства наблюдалась аналогичная ситуация. Взять, к примеру, театр. Актёры играли, да, играли хорошо, изображая позабытое всеми чувство, но это касалось лишь постановок из старого репертуара, новый же поражал своей холодностью и отчуждённостью. Тему любви деликатно обходили стороной. То же самое я обнаружил и в кинематографе, и в живописи, и, главным образом, в литературе. Что угодно, только не любовь. Какие угодно темы, только не самая главная.

Да, я хоть верьте, хоть нет, даже несмотря на свой цинизм, всё же считал, что любовь – это главное в жизни. Без неё человек подобен сорняку, непонятно для чего живущему на этом свете. Я её лишился. Что ж, я и считал себя бесполезным пустоцветом.

Было много разводов, но, к счастью, многие так же продолжали жить с супругами ради детей. Конечно, и до апокалипсиса такие ситуации встречались сплошь и рядом, теперь же они стали просто нормой, необходимостью, предметом личной гордости: «вот я, посмотрите, терплю, я молодец, всем надо брать с меня пример!» Позёрство. Терпеть этого не могу.

Я редко выбирался куда-нибудь, кроме работы. Как и все остальные люди в мире. Всем на всё стало плевать. В самом начале, когда это только произошло, я предполагал, что сложившаяся ситуация, напротив, ожесточит человечество: вспыхнут новые войны, возрастёт уровень преступности, а оказалось всё произошло совсем наоборот. К счастью, мои опасения не подтвердились. Никто не воевал. Все были заняты разборками в своей личной жизни, даже кукловоды, которые затеивали революции и гнали на убой солдат. Мир погрузился в кромешное уныние.

4

Я стоял у окна и снова смотрел на дождь, когда до моего сознания вдруг донеслись обрывки фраз из телевизора. А затем послышалось ликование откуда-то сверху и из противоположного дома. Кто-то радостно вопил не своим голосом. Я нехотя потушил сигарету и со скептическим видом окинул взглядом соседские окна, а далее заметил, как несколько людей выскочили во двор и начали бегать под дождём. «Что за ненормальные придурки!» – беззлобно подумал я. На улице моросил октябрь, градусник еле дополз до плюс девяти, но веселящихся во дворе эти обстоятельства похоже не смущали.

Я безразлично глянул на этих отбитых девок и пацанов, закрыл окно и вернулся в гостиную.

И тут же застыл с открытым ртом.

Оказывается, во всём был виноват фенилэтиламин. Вот в чём дело. Учёные выяснили, что где-то далеко взорвалась звезда. И взорвалась давно: около десяти миллиардов лет назад, но свет от её взрыва дошёл до нас только два года назад. И кроме света её предсмертная агония исторгла ещё и неизвестное науке излучение, способное изменять ДНК живых существ. Так и получилось, что это излучение подействовало на людей таким специфическим образом. У них перестал вырабатываться гормон фенилэтиламин, отвечающий за чувство влюблённости, и таким образом, любовь как явление исчезла с лица Земли. Изменения ДНК были уже не обратимы, мало того, они, как мутация, передавались по наследству, так что рассчитывать на то, что следующие поколения будут любить, было бесполезно.

Я был ошарашен этой новостью и всё никак не мог поверить в это. Учёные провели тысячи экспериментов и наконец, докопались до истины. Но она оказалась так невероятна и одновременно так проста.

А затем я заглянул внутрь себя. Боже, я ведь любил! Я ведь любил, чёрт возьми! Осознание того, что я всё ещё не мёртвая кукла, что внутри меня живо то великое чувство, разрушившее моё сердце, ослепило меня. Это было похоже на внезапное озарение. Рухнула стена, которой я все эти годы пытался отгородиться от неизбежного, от того, что давно стало частью меня.