– На контакт не идёт! Придерживается экстремистских прозападных позиций! Нас обвиняет в фашизме! Намерен уничтожать технику! Уничтожил несколько наших беспилотников и один пулемёт! Пулемёт я отправил к вам.

Толстый, сидя с торца стола между Кузей и Александровым, слушал, упёршись взглядом в стол. Его скрещенные пальцы – толстые, явно незнавшие труда, с торчащими чёрными волосьями, как щетина у борова, – вызывали такое же отвращение, как и сам он – зажравшийся, обрюзглый, с отвисшими щёками и жирным двойным подбородком.

Кузя продолжал стоять, не зная, уходить или нет, а жирный вновь прохрюкал:

– Ну что, Кузьма?! Мы вас ищем, а вы в бега подались!

Александров вскинул брови и удивлённо уставился на Кузю. Кузя тоже удивился и, предпочтя остаться, вновь сел на мешок.

– Ну то-то же! – удовлетворённо буркнул толстый и выдавил: – От нас не уйдёшь!!! Мы везде отыщем!!!

Александров, сменив вид на подобострастный, пересел на стул, а верзила стоял позади толстого, как вторая спинка стула.

– Кровавый след за вами тянется немалый! – продолжал толстый. – То, что вы взялись уничтожать технику врага, – это вам плюс, но поблажки не ждите! Слишком много вы натворили делов! Если и дальше будете действовать в ключе наших интересов, то можно будет говорить о снисхождении!..

Толстый по-прежнему бубнил в стол, Александров сверлил взглядом стекло скафандра, а Кузя сидел безмолвно.

– Ну что молчишь? Нечего тебе сказать?! Язык присох от страха?! – распинался толстый.

– Покажите мне карту, – потребовал Кузя.

Толстый потёр пальцы и, всё так же глядя в стол, распорядился:

– Покажи!

– Она секретная! – посмел возразить Александров.

Последовал властный жест холёной руки, и Александров спешно раскатал карту по столу.

– Градирни! – хрюкнул толстый.

Александров склонился над картой и показал Кузе на зелёное пятно леса:

– Где-то здесь скрывается крупное подразделение. Его необходимо уничтожить!

Кузя, встав, рассматривал карту. Что-то в ней было понятно, о чём-то можно было догадываться. Важно было то, что указывались дислокации обеих сторон. Толстый выдал указующим тоном:

– Твоё задание: уничтожить всю технику, а затем доложить лично! И имей в виду, Кузьма, что нам известно, где твои дети, где Михалыч и где его сестра с дочкой! Так что в твоих же интер-ресах не пор-роть гл-лупостей!!!

От приказного тона и угроз, от чванного перехода на «ты» Кузя вновь стал терять самообладание, с трудом сдерживая желание заехать по физиономии, а толстый, вставая, продолжал язвить, переходя на высокий тон:

– Гл-лупостей ты, вал-ленок, уже натвор-рил немало! Ума не дано, так хотя бы с гл-лупостями не шёл в перебор! И эту надпись дурную чтобы стёр!!! Нехват-тало нам…!

– Пусть будет перебор! – выдал Кузя и врезал по свиному рылу.

Толстый опрокинулся на худого, пригвоздив его к земле всей своей массой. Александров таращился на Кузю, не зная, что предпринять, а Кузя прихватил карту и пошёл прочь, повторяя:

– Пусть перебор! Пусть валенок! Пусть ума не дано!..

Кузя-скафандр-Энэр, походя выводил из строя технику, попавшую под руку. На остальную технику был объявлен мораторий в этот день. Удаляясь по дороге размеренным солдатским шагом, Энэр выдавал в такт шагов: «Пусть будет так! Пусть будет так: я – валенок, а ты – дурак! Пусть будет так! Пусть будет так: я – валенок, а ты – дурак!..»

Пошёл дождь, но Кузя не беспокоился за карту, зная, что она не намокнет, пока он держит её. Дождь перешёл в ливень. Требовалась ровная поверхность, чтобы рассмотреть карту, как на столе, и Кузя сообразил расстелить её на луже, придерживая за угол.