Так, незаметно для себя, принцесса заснула и не почувствовала, как отнес ее в кровать пожилой воин. Девочка спала, и ей снились улыбающиеся собаки, крылатые грифоны, мелкие белые горные мышки бьёли и еще какая-то веселая ерунда.

Утреннее солнце едва успело вынырнуть из-за крыш невысоких домов, а почтенный гном Р’Омус – разложить товар, как явился зевающий во весь рот мальчишка. Он, поздоровавшись, уселся на свободную скамейку рядом с гномом.

По еще пустому торговому ряду утренний ветер гонял пыль, закручивая маленькие смерчи. Он разметал кудри ребенка, и под лучами солнца блеснула золотая сережка в его ухе.

Гном подслеповато сощурился, приглядываясь, а затем ахнул:

– Это откуда у тебя, малец, такая вещица?!

Мальчик хмуро пригладил волосы, пряча украшение:

– Подарили.

Р’Омус недоверчиво покачал головой:

– Ты хоть знаешь, что носишь? Это серьга не руками людей или гномов сделана! Уж мне ли не отличить! Ее выковал в подземном горниле бог кузнечного дела Горс! Да будет вечно стучать его молот.

Мальчик хитро прищурился:

– А я и не говорил, что мне ее человек подарил!

Гном некоторое время ошарашенно молчал, а потом громко расхохотался.

– Ты, конечно, Леонард, парень не промах, – сказал он, вытирая выступившие от смеха слезы, – но не до такой степени, чтобы с нашими богами дружиться!

Мальчик стал серьезным:

– А я и не говорил, что это был ваш бог.

Оружейник замолк, не зная – обидеться или посмеяться над нахальным сорванцом, а может и вовсе – поверить. Ведь такую вещь может носить лишь тот, кому она предназначена.

Неизвестно, сколько бы еще размышлял почтенный торговец над этой неразрешимой загадкой, но тут перед прилавком выросла тень.

Р’Омус поднял глаза и нахмурился. Стоящий напротив мужчина ему не понравился, несмотря на богатую одежду. Что-то противное было в липком, беспокойном взгляде, в заискивающей кривой ухмылке.

– Иди себе мимо, уважаемый. – Гном, недобро сверкнув глазами, положил руку на прислоненный к прилавку боевой топор.

Оружейник видел, как незнакомец алчно рассматривает мальчишку. Ох, как не нравился Р’Омусу этот взгляд… Не принято ни у гномов, ни у людей так жадно рассматривать чужих детей. За это недолго кулаком промеж глаз схлопотать, а то и не кулаком… а чем-нибудь потяжелее.

Что за человек? Какого он роду-племени? Непонятно. А уж чем на жизнь зарабатывает и вовсе спрашивать не стоит, без вопросов видно – нечестным путем.

Мальчик между тем беспечно гонял из одного угла губ в другой серебряную свистульку, нисколько не интересуясь происходящим вокруг, – он снова ушел в созерцание разложенного оружия, обнаружив что-то интересное.

А оружейник, не спускавший глаз с незнакомца, окончательно уверовал в недобрые намерения мужчины, когда увидел подкатившую повозку с высокими бортами и двух мордоворотов с откровенно бандитскими рожами.

Взмахнул топором честный оружейник, намереваясь отогнать прочь незнакомцев, но не успел: замер, обездвиженный заклинанием.

– Взять щенка! – брезгливо приказал маг и повернулся, чтобы обезопасить уход шайки.

Он не уловил, как поднял на громил потемневшие от злости глаза мальчик, как сверкнули на солнце двумя молниями летящие ножи, но зато хорошо почувствовал, как они входят в его тело. Боль, зацепив спину длинными когтями, повернула мага вокруг своей оси, он страшно закричал, оседая на пыльную мостовую. И прежде чем провалиться в небытие, маг еще успел заметить, как, увернувшись от огромного кулака нападавшего, маленький стервец вонзил легкий меч противнику в промежность. И как второго подельника опрокинул на землю, вцепившись в горло двухдюймовыми зубами, непонятно откуда взявшийся огромный палевый пес. Потом сознание милосердно покинуло мага, он не увидел, как подбегают воины из городской стражи, не почувствовал, как его самого закидывают в ту самую повозку вместе с обезумевшим, воющим от боли разбойником. Как уводят связанным второго, почти не пострадавшего, бандита, а огромный пес идет за ним по пятам, время от времени рыча.