Непьющий Михаил Горбачев боролся с зеленым змием, а некурящий Владимир Путин решил вонзить копье Победоносца в змия желтого, то есть табачного, и подписал указ о борьбе с курением. Ну, указ себе и указ. Не первая зима на волка. Кто хоть лет тридцать-сорок прожил в России, тот вынес столько указов о борьбе с собой, что его на кривой козе не объедешь. Не родилась еще та коза. Но в этом указе, чья живописность вполне равняется бессмысленности, есть место дивной силы и красоты. Указ гласит, что мастерам искусств рекомендуется в фильмах и спектаклях не показывать курящих героев, если на то нет художественной необходимости.

И вот тут я вздрогнула, «и прояснился темный ум!» Нет, не нужно мне быть министром путей сообщения, и нет надобности уходить в скит к раскольникам – открываются интересные перспективы.

Вы знаете, что такое художественная необходимость? Конечно, не знаете, ибо этого никто не знает – разве что на Пряжке, в буйном отделении, кто-то и понимает, что это такое, но сказать не может. Кто будет определять эту необходимость, писать экспертные заключения, выдавать разрешение на использование темы курения в художественных целях? Этот человек есть. Этот человек – я. Я жажду быть министром художественной необходимости! И притом, к чему мелочиться и ограничиваться одним только курением? Все поведение героев всех художественных произведений должно иметь лицензию на художественную необходимость. Помилуйте, герои совершенно распустились! Без всякой художественной необходимости они пьют, едят, совокупляются, убивают, пересекают границу, употребляют наркотики, болеют и, понимаешь ли, умирают. Пора дать всему этому безобразию решительный отпор. Ах, какие открываются дали! Я сижу в кабинете. Робко входит молодой режиссер.

– Что там у вас? – спрашиваю я сурово.

– Триста водки в первом действии на двоих, одна сигарета во втором действии плюс ужин в ресторане и две постельные сцены, – отвечает режиссер.

– Сигарета у положительного героя?

– Что вы! Что вы! У злодея!

– Разрешаю сто водки и одну постельную сцену. В остальном нет художественной необходимости, – и я подписываю разрешение.

А как счастливо может сложиться участь того, кто вправе что-то подписывать или не подписывать, это не мне вам объяснять. Тут уже замешаны такие суперприятные вещи, как процент от бюджета художественного произведения, пошедший на доказательство полной художественной необходимости всего содержания данного произведения. Я ведь понятно изъясняюсь, правда?

И тогда… О, какое мне будет дело до ржавых электричек, гимнов, трупов и абсолютно не нужного мне земельного кодекса! У меня земелька со счетцем будут лежать в далеком краю, где поезда всегда ходят по расписанию.

Просто так. По привычке. Без всякой художественной необходимости.

август

Чебурашка – это символ российской оригинальности и недюжинной смекалки

Лето выдалось тихонькое: власти затаились и любуются своим ненаглядным «профицитом бюджета», блаженно созерцая волшебный процесс преобладания доходов над расходами. Если учесть, что ни в одной бюджетной сфере люди не зарабатывают нормальных денег, что научные сотрудники частенько получают рублей этак 650 в месяц, а медсестры – 1500, то объясняется наш профицит очень просто. И экономический гений Грефа, Коха, Чубайса и прочих мейстерзингеров тут не при чем. Такая экономика была у нас и при крепостном праве. Ведь других источников дохода на Руси – кроме согнутых, покорных и обобранных людских спин – отродясь не бывало.

Да, где-то мы заблудились. Что-то не так пошло у нас в истории. И одна скромная информация помогла мне осмыслить ошибку русского пути. Это была информация о чудесном происшествии в Японии – она буквально пронзила меня острым самурайским мечом. Япония – страна, измыслившая грандиозную анимационную провокацию по имени «Покемоны» (что это за чума, знают все родители) – сама обезумела от восторга перед нашим Чебурашкой. «Приключения Чебурашки», показанные в Японии, вызвали эпидемию «чебурашкомании». Люди ломятся в кинотеатры. Покупают символику с заветным «чеби» (они его так именуют). Достижения компьютерной технологии спасовали перед гением Эдуарда Успенского и «Союзмультфильма»! Нежный, бескорыстный, непонятного происхождения зверек с ушами влез в сердце японцам. И в который раз с тоской подумалось: не туда мы идем, сбились мы со своего настоящего пути.