Да, как ни странно, нам следует кое-что обсудить.
23. Мяцкай
В мифологии тобольских татар ‹…› дух умершего колдуна, покинувший кладбище и продолжающий жить среди людей.
Когда мы остались одни (пес улегся на пороге, его рыжее тело стало своего рода шлагбаумом между миром живых и миром мертвых), ко мне тут же вернулась полуденная ясность бытия – словно некий невидимый душитель передумал и убрал тяжкую войлочную подушку с моего лица. Впрочем, встать я по-прежнему не мог. Очевидно, одному из нас полагалось сохранять неподвижность – регламент!
Мой двойник подошел поближе, присел на корточки и теперь внимательно меня разглядывал. Никаких признаков смятения на его физиономии я не обнаружил. Он сохранял совершенное, я бы сказал, противоестественное спокойствие. Поэтому я заговорил первым:
– Что происходит?
– Уже ничего.
– Совсем?
– Совсем. Когда встречаешь себя, мир пропадает. В сущности, он больше не нужен…
– Поэтому и считается, что встреча с двойником – это смерть?
– Поэтому и считается, да.
– А почему нас двое? Откуда ты взялся? Или откуда я взялся? Кто из нас настоящий?
– Хороший вопрос. Хотел бы я это знать… А ты сам что думаешь?
– Ну, честно говоря, у тебя больше шансов оказаться «настоящим»: не так давно я был призраком на вилле Вальдефокс. Тебе это о чем-нибудь говорит?
– Черт его знает. «Вальдефокс» – где это? Германщина какая-нибудь?
– Да. Городок называется Шёнефинг. Из Мюнхена на электричке за час можно доехать. Это если останавливаться у каждого телеграфного столба, на машине гораздо быстрее…
– Стоп, вспомнил. Однажды я был там проездом, но никаких призраков не видел… – смеется. – А знаешь, для баварского привидения ты слишком худой. И где, скажи на милость, твои кожаные шорты и тирольская шляпа с пером удода?
– Считай, что оставил преемнику… Почему именно «удода»?!
– Слово хорошее.
– А ты кем был? Что говорит тебе твоя память?
– Память… Она много чего говорит, с нею не соскучишься! Знаешь, я как раз дописал эссе о смерти литературных героев и тут же умер сам. Идиотизм какой-то… Я не был призраком, если тебя это интересует. Нормальный живой человек – насколько накх может быть нормальным…
– «Накх»? Что это такое?
– Самоназвание такое дурацкое… Коротко говоря, накх – это тот, кто смотрит в темноту… Сложно сейчас объяснять. Потом. Сам разберешься.
– «Потом»? В данной ситуации это слово неуме…
– Вполне уместно. Тебе предстоит прожить мою жизнь. Может быть у тебя получится выправить курс…
– Что?!
– Ну… Изменить направление судьбы. Не умереть на собственной кухне в возрасте тридцати двух лет. Прожить этот день до конца. Тогда для нас с тобой наступит еще одна осень, и все будет хорошо.
– «Хорошо» – это как?
– Пока не попробуешь, не узнаешь.
– Ладно… А как мне следует прожить твою жизнь? Ну, я имею в виду, что именно нужно сделать, чтобы курс выправился?
– Знал бы прикуп…
– Ну да, ну да… А какой ты был? Хоть что-то о тебе я должен знать.
– Ты никому ничего не должен.
– Хорошо, не должен. Но я хочу знать о тебе хоть что-то.
– «Хочу» – это уже лучше.
– Не придирайся. Что ты любил?
– Любил? Странный вопрос.
– Почему? Самый простой способ узнать человека: выяснить, что он любит.
– Ты так думаешь? Забавная теория! Ладно, если ты так хочешь… Я люблю зверей. Всяких, даже крыс, пауков и гадюк. И растения люблю – все без исключения. Бродить по лесу, а еще лучше – лечь на траву, уткнуться лицом в мох и лежать долго-долго… Воду люблю. Плавать в море, а возле реки – жить. Смотреть на реку. Ветер тоже люблю, даже когда он зимой в морду дует. Люблю ходить босиком. Возвращаться домой летом на рассвете и знать, что там никого нет и можно лечь спать… Есть ежевику с куста. Да, если уж речь зашла о гастрономических предпочтениях, нельзя не упомянуть кактусовый чай, эфиопский кофе и тоник.