Трудно поверить, но уже через год Санек – так его, младшенького, любимого, отец дома звал – не только в комсомоле был восстановлен, но даже стал комсоргом группы. Ну что это могло быть, как не везенье! Поговаривали, правда, в курилке, будто и у Сашки были особые отношения с ребятками в серых костюмах. Но Борик, который не сильно заботился о том, чтобы скрывать наличие своих «особых» связей, даже наоборот, как будто гордился такой своей исключительностью, развеял эти слухи.

И вот опять Сашке повезло, теперь с распределением. Он и сам с трудом такому счастью верил. Конечно, оценки у него все отличные, дипломная работа – сама зав. кафедрой сказала – блестящая. Но вряд ли это в самом деле сыграло решающую роль. Может, мамаша Костика замолвила словечко за дружка сына? Она ведь всегда приваживала Сашку, подкармливала его, оставляла ночевать.

Ей казалось, что он хорошо влияет на Костика. Сам-то Костик с первого курса стал пускаться в загулы. Дешевое винцо, песенки под дребезжащее пианино, всегда готовые поучаствовать в веселье девчонки из общаги. Квартира у мамы большая, почти номенклатурная. Мама не выгоняла шумные компании, предпочитая иметь сына хоть и навеселе, в компании орущих, пьющих, курящих студентов, но зато – под присмотром.

Счастливая троица бодро шагала по Русановскому бульвару к гастроному. И все вокруг как будто отражало их молодое, бесшабашное, зеленое веселье. Чистые прозрачные лужицы на новом асфальте, еще пахнущие липкой свежестью волны зелени, и вскипающие по ним белой пеной цветы каштанов.

Киев!

В мае месяце – нет лучше города на земле! Броди всю ночь по душистым аллеям Владимирской Горки с какой-нибудь второкурсницей, валяйся на только начинающей нагреваться травке Русановского острова, пройдись по Крещатику в новых, в обтяжку, спекулянтских джинсах, на которые копил полгода, питаясь чуть ли не одним только копеечным хлебом в студенческой столовке – тем смачнее сверкает голубая джинса, отражаясь в совковых витринах, тем завистливее кажутся взгляды тех, кто одет в штаны фабрики «Большевичка».

Хорошо весной в Киеве!

Маленький бассейн примыкает к барной стойке. Над стойкой – крыша из фигурно вырезанной соломы. Если точнее, это не солома, а специально высушенные стебли, похожие на очень тонкий камыш. Когда-то давно такие крыши были здесь повсюду. Самый дешевый и доступный местный материал. Сегодня это африканский шик. Вокруг шезлонги. Дальше – круглые домики, стилизованные под хижины, под такой же крышей.

Все это на берегу реки – широкой, с множеством рукавов, заводей, островков. На островах трава – высокая, шелковистая на вид. Кое-где трава кажется подстриженной, как неправильной формы газон. Но трава не подстрижена, а съедена бегемотами. Здесь, в заповедной зоне реки Чобе, их дом. Их соседи – многочисленные крокодилы, выдры, вараны, антилопы, жирафы, шакалы: вода и берега кишат разнообразной живностью, как в Ноевом ковчеге, только не по паре, а гораздо больше. Но главное – слоны. Их стада – как тучи на пологих склонах вдоль реки. Ботсвана. Страна слонов и коров.

Сюда, посмотреть на животных, прикоснуться к африканской экзотике, прилетают туристы со всего света.

Кира себя туристкой не чувствует. Хотя и прилетела сюда всего на три дня, так же, как прилетают другие русские. Их сегодня можно встретить в отелях по всему миру.

Тридцать пять лет назад, когда Кира впервые ступила на африканскую землю, русские в отелях не жили. Их селили в самых замызганных квартирках. Совзагранработники, так их тогда называли. И не русские они были, а советские. Советские, попавшие на работу по контракту за границей. Тогда это считалось большой удачей, редким шансом вырваться из социалистического «рая».