«– Откуда берутся всплески творчества?

– От богов или от муз, как было у Орфея.

– А гнев, похоть, ревность, гордость, обжорство, жадность, лень?

– Семь грехов? От дьявола, конечно.

– Голоса из потустороннего мира, истерия, психотравма, шок?

– В него вселился бес.

– А как насчет величайшей из тайн – сновидений?

– Это путешествия в загробный мир и в будущее».

Фрейда делает уникальным не то, что он «открыл» бессознательное, а то, что он изъял все эти объяснения из области сверхъестественного и заточил их в огромный чулан внутри разума. А богатым его сделало то, что ключи от чулана он положил к себе в карман. Нет, господа, в бессознательное нельзя войти, беззаботно насвистывая и глазея по сторонам. За ним можно только наблюдать сквозь замочную скважину – для этого-то и нужны психоаналитики, толкующие знаки, которые выходят на поверхность через такие каналы, как сны, свободные ассоциации и оговорки («оговорочки по Фрейду»). Если благодаря этим «посредникам» мы сможем встретиться со своим бессознательным, то сможем и умерить внутренние противоречия, и справиться с некоторыми поведенческими расстройствами.

Предложение Фрейда встретило огромный спрос. Особенно популярной и в массах, и среди психологов стала идея, что сны на самом деле проявление вытесненных желаний или детских травм. Конечно, молодые психологи жаждали работать в новомодных частных клиниках, а не в сумасшедших домах, как их учителя. Основной доход Фрейду приносило толкование снов клиентов, по большей части состоятельных дам, которым он ставил и ставил новые диагнозы[25].

Фрейд не ограничился популяризацией, секуляризацией и монетизацией понятия бессознательного: в отличие от предшественников, он видел в нем не любопытную деталь разума, а его основу. С его точки зрения, если разум – это айсберг, то субстанция, именуемая нами «я», – та крохотная часть, которая выступает над водой. Каждая наша мысль, каждый поступок, каждый спор – все это несет отпечатки бессознательного.

Выходит, Платон отчасти был прав: да, колесница есть, но правим ею не мы. Мы всего лишь пассажиры на сиденье рядом с водительским, которые таращатся по сторонам и без умолку болтают. Распространение этого взгляда, пожалуй, величайшая победа над нарциссизмом человечества, которое вечно хватается за руль.

Аналогия с айсбергом также очерчивает границы самоанализа, то есть нашей способности размышлять о собственных мыслях: глядя сверху, мы не видим низ айсберга, а только то, что находится непосредственно под поверхностью воды. Эта подвижная пограничная область, которая то всплывает, то снова тонет, качаясь на волнах, называется предсознание (preconscious)[26]. Это обиталище вещей, о которых еще несколько секунд назад ваше сознание не помнило, а теперь они не идут у вас из головы, – ваш телефонный номер, боязнь пауков, песня, которую вы невольно мурлычете… Словом, это доступная область бессознательного. Поэтому-то она и сыграет ключевую роль в нашей попытке разобраться, что и почему мы думаем.

Второй значимый для нас вклад Фрейда в науку – так называемая структурная модель, которой он занялся почти 20 лет спустя. Парадигма противоположностей, рассматриваемая нами, расширяется: человеческий разум, который мы пытались описать такими дихотомиями, как божественное – мирское, логика – страсть, цивилизованное – дикое, сознание – бессознательное, теперь делится на три главные части. Я мог бы дать сухое описание, но давайте еще раз рассмотрим роман «Доктор Джекил и мистер Хайд» через эту новую призму.

● Ид, или Оно (мистер Хайд). Наша животная сторона, движимая удовольствием, страхом и потребностями. Полностью бессознательна. Хайд не ведает добра и зла, он просто