— Даю слово, — улыбнулся Солин, — после моей работы он при виде вашего короля будет писаться от восторга.

***

Ювелир широким легким росчерком подписал признание. Он улыбался, глаза его блестели.

— Я так рад, что всё рассказал! Это такое счастье — наконец облегчить душу. Меня так терзала вина перед нашим королем, и сейчас я готов принять любое наказание. Даже моей жизни не хватит, чтобы искупить мой грех!

— Ну что вы, — поморщился Матей, — хорошие мастера на дороге не валяются. Королю вы куда полезнее будете живым. За вашу провинность мы конфискуем часть вашего имущества, а также обязуем вас сделать несколько одолжений его величеству.

— Все что угодно!

— Угодно, угодно… Не успеешь оглянуться, как настанет пора осеннего бала. Королеве не помешают новые украшения. Изъятые у графа Дидье алмазы вполне подойдут… Кроме того, мы проверим все наводки из вашего признания. Если они подтвердятся, вы подпишете ещё несколько бумаг… Ну а сейчас вас проводят к выходу. Король милостив, и вам никогда не следует забывать его доброту.

Стражники под руки выволокли ювелира, который всё продолжал лепетать слова любви и верности короне.

— Я надеюсь, он успокоится потом? Или до конца жизни останется таким дегенератом?

— Обижаете, — вскинул брови Солин, — восторги улягутся за пару часов. Это так, побочный эффект и последствия пережитого страха.

— Что ж, в таком случае — благодарю за работу. И прошу прощения, что вам временно пришлось переехать в темницу. Как там наша гостья?

Солин помедлил с ответом.

— Всё ещё не готова к предложению его величества.

— И мы пока не готовы его сделать, — пожал плечами Матей, — сначала нужно убедиться, что она не наврала. Неужели мы действительно найдем эту гребаную Колыбель?

Солин немного нахмурился от пренебрежительного тона, но благоразумно решил не обострять диалог.

— Она будет либо там, либо где-то очень близко. Девчонка всё время ревёт из-за того, что выдала тайну.

Матей фыркнул.

— Тоже мне, тайна. Будь хотя бы у трети ваших соплеменников столько же ума, как у вас, никакая Колыбель не была бы нужна. Жаль, что не всем очевидно, что вы проиграли войну и надо искать сотрудничества, а не неприятностей.

— Тем лучше для меня, — пожал плечами Солин. И добавил: — Я бы хотел вернуться к Тарии. Может, смогу уговорить её присоединиться.

— Она же сейчас оплакивает вашу преждевременную кончину?

— Ну, значит, обрадуется сильнее… только давайте я сделаю всё сам, ладно? А то у меня мурашки от ваших садистских инструментов, да и корочки потом чешутся просто невыносимо.

Матей кивнул и ослабил кандалы. Выскользнув из оков, Солин набрал скорость и на полном ходу врезался в стену

Подняв стонущего эльфа, Матей скептически покачал головой:

— Не уверен, что это лучше порезов, но раз вам так больше нравится…

***

Последние отзвуки детской колыбельной растворились в сыром воздухе, но Тария продолжила гладить Солина по волосам. Затуманенные глаза застилали слёзы, а мысли её были далеко-далеко за пределами этой каменной клетки.

Солин пошевелился, охнул от боли в ребрах и зашипел.

— А ведь я ещё должен быть благодарен, что меня не убили, верно? Но пока что получается с трудом…

Тария помогла ему сесть и опереться на стену.

— Мы не говорили об этом. Не подумай, что я не рада, но… почему они это сделали?

— Они предложили мне работу.

— Работу? И чем, по их мнению, мы можем быть им полезны? Ты же рассказал, что эльфы не умеют шить сапоги?

Солин криво усмехнулся.

— Их интересуют мои таланты другого рода. Пусть я и недостаточно одарен, чтобы найти Колыбель, но я неплохо работаю с человеческими чувствами. Заставить кого-то чего-то бояться или, напротив, — любить, разоблачить лжеца, убедить в чем-либо… Люди — абсолютно примитивные создания. Среди эльфов я считался слабым эмпатом, но с этими двуногими обезьянами я бы справился легко.