Другой яркий пример касается личных отношений. Мэтт и Элисон прожили вместе восемь лет, прежде чем расстались. Он – финансист, логичный до крайности. Она – дизайнер, более чувствительная, открытая. На первый взгляд – идеальное дополнение друг другу. Но со временем в их отношениях накапливалось напряжение. Элисон жаловалась, что Мэтт «не умеет говорить о чувствах», а он, в свою очередь, упрекал её в «драматизации». В трудные моменты – после неудачи на работе, болезни близкого, конфликта с друзьями – Мэтт отстранялся. Он не знал, как быть рядом, когда слова бессильны, а присутствие – единственное, что нужно.

Он считал, что лучше оставить человека в покое, пока «не пройдёт». Она – что именно в такие моменты важно быть рядом. В результате оба чувствовали себя одинокими. Это не была злая воля или равнодушие. Это был дефицит ЭИ – неспособность распознать эмоцию, отзеркалить её, создать пространство, в котором чувства допустимы. Их расставание не было следствием измены или бытовых проблем. Оно было результатом эмоциональной разобщённости. Спустя годы Мэтт признавался: «Я думал, что веду себя правильно. Я просто не понимал, что ей нужно не решение, а участие».

Есть и противоположные истории, в которых высокий уровень ЭИ спасает отношения. Так, история Аарона и Лизы, супружеской пары с двадцатилетним стажем, – тому подтверждение. Они прошли через множество испытаний: переезд в другую страну, потерю работы, кризис среднего возраста. Были моменты, когда всё казалось хрупким. Но каждый раз они возвращались друг к другу не потому, что боялись перемен, а потому что знали, как говорить, когда больно. Умели слышать, когда другой закрывается. Умели быть терпеливыми, когда эмоции захлёстывали.

Лиза однажды сказала: «Мы оба не идеальны. Но мы всегда даём друг другу пространство быть настоящими. Иногда мы молчим вместе, потому что слова не нужны. Иногда кричим, но потом обязательно говорим “прости” не для формы, а от сердца». ЭИ в их отношениях был не теорией, а практикой – ежедневным выбором понимать, а не судить. Именно он стал их крепкой опорой, а не красивые клятвы или общие интересы.

Интересно, как ЭИ проявляется даже в кризисных, почти экстремальных ситуациях. Вспомним случай с Джейсоном, директором небольшого стартапа, который в разгар пандемии оказался на грани банкротства. Вся команда была в растерянности, инвесторы отказывались от дальнейшей поддержки, напряжение росло. Казалось бы, в такой момент нужен был хладнокровный расчёт и быстрая реструктуризация. Но Джейсон поступил иначе. Он собрал команду и честно рассказал о ситуации, не утаивая деталей. Сказал, что не знает, чем всё закончится, но уверен: если говорить открыто, люди смогут принять взвешенные решения.

Он выслушал всех. У кого-то была паника, кто-то предлагал закрыть проект, кто-то плакал. Он не торопился обрывать, не защищался, не оправдывался. Он просто был рядом. И именно это участие – искреннее, открытое – стало поворотной точкой. Команда, вопреки ожиданиям, осталась. Более того, разработчики начали работать с удвоенной отдачей, кто-то предложил временно отказаться от части зарплаты. Через полгода проект начал выходить в плюс. Джейсон объяснял это не стратегией, не новым рынком, а тем, что «все почувствовали, что это – общее дело, и никто не будет брошен». Его эмоциональный интеллект позволил превратить страх в солидарность, а хаос – в осознанное усилие.

На противоположной стороне – случай с Ханной, топ-менеджером в корпорации, которая во время массовых увольнений приняла жёсткое решение сократить половину команды без предварительных разговоров. Сотрудники узнали об этом через электронную почту. Внешне – всё по протоколу. Но за этим решением стоял холодный расчёт, полностью игнорирующий эмоциональную сторону. В результате компания не только потеряла квалифицированных специалистов, но и столкнулась с репутационным кризисом. Оставшиеся сотрудники работали в атмосфере страха и недоверия. Операционные показатели ухудшились, несмотря на сокращённые расходы. Впоследствии консультанты признали: если бы решение сопровождалось человеческим подходом, урон был бы в разы меньше.