– Соя подойдет, – сказала Ханна, и я решила, что на первый раз она услышала достаточно беркенбекских россказней.

– Ах да! – воскликнула старшая госпожа Беркенбек. – Это еще было под Пасху, Мари как раз оформила подписку на газету, которую разносчик положил ей под дверь, на следующий день после велосипедной прогулки…

– Ну, до скорого, нам пора, – пробормотала я и потянула Ханну за рукав.

Мы незаметно отошли от кухни и оставили поварих с их болтовней, сплетнями и морковью.

Ученический кафетерий, где на полдник давали чай, какао и кексы и где ученики делали домашние задания или болтали, помещался в овальном зимнем саду, переходившем в парк вокруг замка. Изящные плетеные кресла и столы произвели на Ханну глубокое впечатление, но еще более глубокое произвел захватывающий дух вид на террасы с каскадом фонтанов (с недавних пор здесь появилось несколько скамеек, для установки которых приложили усилия мы, участники школьного комитета).

А еще Ханну восхитили три овечки, пасшиеся на маленьком лужке в другом конце парка. Долли, Долли II и Фрейлейн Бархатный Носик принадлежали мисс Витфилд, жившей в крошечном домике рядом с упомянутым лужком, она вела занятия по этикету и английскому языку. Мы не смогли удержаться и нанесли визит трем самым шерстяным штольценбурженкам, затем осмотрели теннисную площадку и спортивный зал, в подвальном этаже которого располагался бассейн с дорожками для соревнований и зрительскими трибунами.

Ханна долго трепала Долли II по шее, а Долли и Фрейлейн Бархатный Носик паслись рядом, не приближаясь к ограде, и только иногда поднимали головы, чтобы смерить нас скептическими взглядами. Мисс Витфилд незадолго до летних каникул побрила трех своих любимиц, и потому их мех еще был относительно коротким и аккуратным.

– У тебя прическа как у моей бабули, – сказала Ханна Долли II и шепотом добавила: – Но тебе она идет больше.

Мы с Ханной долго не могли покинуть овечек. Но я хотела непременно показать подруге развалины монастыря, пока не настало время идти обедать.

Штольценбург, как и многие крепости в долине Рейна, стоял на вершине холма, чтобы вовремя можно было заметить приближение неприятеля. Замок окружал густой лес. Не меньше пяти минут уходило на то, чтобы кое-как пробраться через непроходимую чащу до руин старой обители, которая находилась рядом с парком. И увидеть ее можно было только оказавшись прямо перед обломками ее стен.

Так же дело обстояло и с Рейном. Сразу за развалинами монастыря открывалась журчащая река – она текла так близко, что я каждый раз удивлялась, как поздно ее удавалось услышать. Сегодня искусный рыцарь-разбойник, наверное, без проблем мог бы пробраться к стенам замка и напасть на него врасплох. Правда, я понятия не имела, как часто в прошлом случались нападения на Штольценбург, но серьезных повреждений он точно не получал.

Эти развалины я любила больше всего в Штольценбурге. От монастыря остались только стены, да и то не целиком. В высоту торчало несколько готических арок, некогда образовывавших неф, во многих местах они были покрыты мхом и лишайником. Между ними безмолвно стояли полуразрушенные колонны и ризалиты. Воздух пронизывал запах сырой листвы и земли, ветер шелестел кронами деревьев. Однако было в этом месте что-то умиротворяющее, околдовывающее.

Другие школьники редко забредали сюда. Пятиклассники боялись могильных плит, вделанных в пол старой крипты, хотя сейчас большую часть из них закрывала покрасневшая листва. Школьники постарше, наоборот, не считали развалины особо увлекательными, ведь в мире есть руины и познаменитее, и поимпозантнее.