— Тебе есть дело до моих чувств? — усмехнулась жена.

— Не передергивай! Ты — моя жена, мой тыл, мой дом. Я не желаю даже думать о том, что могу получить удар в спину от женщины, с которой делю постель, сижу за одним столом, от которой надеюсь заиметь сына и наследника! Ты должна быть на моей стороне!

— Даже когда ты клеишь сводную сестру у меня на глазах? — она зло на меня смотрит.

— Всегда! — рыкнул в ответ. — Мой отец умирает, — сообщаю ей. Малика тут же меняется в лице. — Несколько месяцев и все, — меня скручивает от боли и дикой тоски.

— Эмиль, — жена подвинулась ближе, взяла меня за руку. — Как же так…?

— Вот так. Я займу его место. Тебе решать, хочешь ли ты стоять рядом со мной. Если нет и условия договора с твоим отцом не будут выполнены в срок, я просто верну тебя домой и буду искать другие способы работать с заграничными партнерами без лишних проблем и вопросов. Подумай, кому ты будешь нужна после меня? И стоит ли из-за ревности терять все, что у тебя сейчас есть? И не забудь, — усмехаюсь, — твой отец тоже не молод и на пост, что он занимает, придет кто-то другой. Более сговорчивый и менее принципиальный.

Мы доехали до клиники, я оставил жену в машине с водителем, а сам пошел на встречу с лечащим врачом отца. Надеюсь, Малика услышала меня. Ей с ее нынешним положением и возможностями должно быть вообще все равно где я шляюсь и с кем сплю вне дома. Родит, я найму хорошую няню для своего сына, дам жене больше свободы. Мы можем житькак партнеры. Дорога от меня приведет ее в никуда. Она все же моя женщина, я несу за нее ответственность и мне бы не хотелось для нее такой судьбы. Только вот пока в Малике говорят чувства, а это может принести мне много проблем.

Врач встретил меня в холле. Крепко пожал руку, сочувствующе посмотрел.

— Что вы хотите услышать, Эмиль?

— Правду.

— Вы ее знаете раз приехали ко мне. Вашему отцу уже не помочь. Я пытался. Сделал все, что мог, но болезнь вцепилась в него слишком крепко. У Дениза почти не осталось времени.

— Если увезти его в Германию? В Штаты? В Израиль? — во мне не угасает надежда. Это отец сдался, я не могу.

— Нет, Эмиль. Простите. Наша медицина тоже прекрасна, но в Германской клинике мы консультировались. Я летал с ним. Мы не Боги, мы врачи. Не всегда есть возможность помочь.

Я упер локти в колени, наклонился, скрестил пальцы на затылке и замолчал. До этой минуты я не хотел верить. Я все еще надеялся…

— Черт! — психанув подскочил на ноги. — Черт! Черт! Черт! — сделав круг по холлу присел на корточки, сжал до боли темные волосы.

— Сочувствую, — вздохнул врач.

— Засуньте себе это сочувствие знаете куда?!

Он не обиделся. Не в первый раз на своей практике сообщает близким такие новости. Все реагируют по-разному.

Успокоившись, крепко сжал руку человека, пытавшегося бороться за жизнь моего отца. Вышел из клиники и сразу отдал распоряжение перечислить на его личный счет благодарность и не забыть про извинения. Я знаю, что большую часть этих денег врач переведет в фонд по лечению онкозаболеваний. Мои парни уже все пробили, когда искали медицинскую карту отца.

— Поставьте в план ежеквартальные перечисления напрямую на счет этой организации, — даю распоряжение. — Да, ты не ослышался! Должны же мы сделать в своей жизни что-то хорошее! Может хоть дорога в Ад у нас будет помягче.

Всю дорогу до дома я молчал. Жена тихо положила ладонь мне на колено. В давящем на нервы молчании мы въехали во двор и моё сердце вновь забилось чаще, стоило поднять взгляд и на балконе увидеть Сашку. Эта дуреха устроилась прямо на перилах прислонившись спиной к стене. Она свесила одну стройную ножку вниз и увлеченно читает книгу. Похоже, добралась до библиотеки. Пусть. Эта теплая девочка оживляет меня. Она сейчас как лекарство, которое в больших дозах становится наркотиком.