– Иврит знаешь?

– Нет.

– Высшее образование имеется?

– Имеется.

– Что хочешь делать тут, в Израиле?

– Не знаю. Что скажут, то и буду делать. Но лучше вообще ничего не делать. Так можно?

– Тебе, Шломо, сильно повезло. В одном из лучших ульпанов^>2 страны сегодня начинается новый учебный заезд. Другие месяцами ждут, чтобы попасть туда, а ты с корабля на бал. Тебя отвезут в ульпан Етцион в Иерусалиме, – строго и несколько раздражённо закончила свой короткий вкрадчивый допрос женщина в очках. Она выдала мне новый документ вместо удостоверения личности беженца и путевой лист для проезда в Иерусалим.

Она, наверное, думала, что я тут же начну прыгать от радости, но поняв, что ошиблась, сдержанно улыбнулась и указала мне на выход.

Зал аэропорта для прибывающих выглядел похожим на такие же в Домодедове в Москве или в Толмачёве в Новосибирске – такой же огромный и многолюдный. Мужчины, женщины, чемоданы, коляски и шумные дети до краёв заполняли помещение. Кто-то выкрикивал фразы по-русски, но в основном вокруг стоял гул иностранных голосов.

Публика была крайне разношёрстной, но что-то не очень очевидное всех их объединяло.

Я вдруг понял, что все они… евреи, и от этого неожиданного и вполне понятного открытия в недоумении сел на ближайшую скамейку. Чувство, что вокруг меня евреи, и только евреи, будет преследовать меня ещё несколько месяцев подряд.

Дорогой в Иерусалим запомнил приторный, немного пьянящий запах совсем недавно экзотических апельсиновых рощ. И день выдался исключительно тёплым, солнечным и ясным. Апельсиновым.

На полдороге ровное долинное шоссе вдруг закончилось, и перед нами встали Иерусалимские горы. Естественные ворота, образованные самой природой для иерусалимских паломников – Шаар ха-Гай, дали проход современному шоссе вглубь гор. Что-то неуловимое в окружающем пейзаже напоминало мне советский Крым – возможно, из-за кипарисов на холмах вдоль извилистой горной дороги.

Всё было по-новому, как-то по-другому. Совершенно круглое январское солнце согревало меня, незнакомая извилистая дорога влекла вверх. Казалось, что птицы в новой стране щебечут охотнее, громче и мелодичней.

Как они щебечут в Советском Союзе, я теперь не помнил, да и никакого дела до этого мне уже не было.

Теперь я свежеиспечённый израильтянин.

Из-ра-иль-тя-нин!

^>1Новоселица: город в Черновицкой области

^>2Ульпан: учебное заведение или школа для изучения иврита

Если бы я запоминал сны, точно знал бы, какова жизнь в раю.

А может, мне вообще никакие сны не снятся?

Впрочем, если судить по благостному расположению духа, которое я испытываю каждое утро, сны мне всё-таки снятся. Они, может, не совсем райские, но сладкие и приятные.

Возможно, мне не раз приходилось прогуливаться в них по Иерусалиму. Но я не запомнил этого и теперь впервые наслаждался сказочным, райским и прекрасным видом этого вечного Города.

Город величаво распростёрся предо мной и был реальным. Глядя на него, теперь я точно знаю, как выглядит этот самый рай.

Я много раз слышал, что Иерусалим – Святой Город.

Но я не догадывался, что это самый настоящий рай, а мой ульпан Етцион находится в центре этого рая – занимает райское местечко.

После холодных январских и уже далёких Черновцов, заснеженного Львова, туманного Чопа и дождливой Вены Иерусалим открылся мне в тёплых солнечных лучах на вершинах своих холмов под чистым голубым небом. Его главный золотой купол подпирал в этом месте планеты высокое небо. Солнечные отблески, отражаясь от других его куполов, разбегались по окружающему миру, даря людям свет, тепло и радость.

В тот день всё в Иерусалиме казалось прекрасным, единственным, неповторимым и вечным. Его воздух был сладок, рощи – призывно тенисты, а прохладная вода в его ручьях была самой прозрачной на свете. Его люди – самые приветливые и общительные на планете, а его дети сразу рождаются счастливыми и умеющими изрекать истины.