Хан прошел через игорный зал, в этот час почти пустой, лишь за одним столом трое парней кидали кости, да охранник-якир скучал у входа. Далее по лестнице на третий этаж, а там по длинному коридору до самого конца. Налево, третья дверь. Магистр ходил сюда не раз.

На громкий стук никто не ответил. Это еще не значило, что хозяин покинул Двор. Хан знал, что у Меченого сейчас нет заказов и он дни напролет скучает в своем логове. Если его не было ни в игорном зале, ни в комнате, значит, он мог быть в храме Октарис.

Тур и Ярго – наиболее почитаемые божества в Харде. Иногда храмы возводят в честь обоих богов, иногда – кого-то одного. В храмах же Октарис стоит всегда одна статуя. Богиня ночи не терпит соседства. Святилища в ее честь на севере встречаются редко. Молиться ей – раздражать Небесных Отцов. Те не считают ее равной себе, хотя вынуждены признавать ее силу. Да и как не признать, когда, согласно одной из легенд, она околдовала самого Ярго, который с тех пор пытается добиться свидания с ней, бродит ночи напролет по небосклону. Октарис особенно почитают на востоке и юге Харда, но и в Раристаде у нее есть последователи – богиня покровительствует лихим ремеслам и хранит путешественников.

Храм располагался на первом этаже в южной части Запретного двора. Двустворчатые двери, украшенные изящно вырезанными волками и совами, любимыми животными богини, стояли притворенными. Хан потянул за металлическое кольцо, и створка бесшумно отворилась. Его окутала приятная прохлада, в нос ударил запах благовоний, наводящий легкий дурман. Стены и пол выкрашены в темно-вишневый цвет, алтарь из черного мрамора, но сама статуя богини вырезана из светлого дерева. Невысокая женская фигура в простой облегающей одежде и серебряной маске. В отличие от Небесных Отцов, в Октарис не было ничего высокомерного, она походила на соблазнительную крестьянку, случайно оказавшуюся во дворце.

Пол храма был устелен бархатными подушками. Сейчас все они пустовали, кроме одной. На ней, поджав под себя ноги, сидел гигант Своурт. Хан не стал мешать медитации, ибо знал, как трепетно торговец смертью относится к ритуалам. Однако Меченый, не поворачивая головы, молвил:

– Не хочешь ли помолиться вместе со мной, Хан?

Маг не удивился. Человек, умеющий вести бой на мечах с закрытыми глазами, может распознать человека по шагам, манере двигаться.

– Я хожу в храмы Небесных Отцов.

– Ходишь? Это хорошо, а то большинство людей вовсе разучились молиться. И знаешь почему? Они уподобились богам! Возомнили, что сами распоряжаются своей судьбой.

– У меня к тебе дело, старый друг, – Хан всегда обращался к наемнику вежливо, а в храме Октарис говорить хотелось почему-то особенно торжественно.

– Я к твоим услугам.

Меченый с удивительной легкостью для его грузного тела поднялся с пола. Он был шире в плечах и выше Хана. Грубые черты лица, нос с горбинкой, темные растрепанные волосы до плеч. А еще ужасный шрам, от виска до подбородка, который не могла полностью скрыть даже густая щетина. Несколько смущал голос, глубокий и мягкий. Если Своурт начинал говорить, то завораживал собеседника, усыпляя бдительность.

– Я не тревожу тебя по пустякам, а в этот раз дело, признаюсь, особенно важное, – Хан многозначительно замолчал.

– Можешь говорить смело. Мы здесь одни. Когда я молюсь, никто не тревожит, – с нотками самодовольства произнес Меченый и кивнул на статую Октарис. – А от нее у меня секретов нет.

– Такой охоты я тебе еще не предлагал.

– За нелюдями пусть бегают твои псы, – Своурт нахмурился.

– Почему ты решил, что речь пойдет о них? – Хан смутился.