Снизу послышался шум откинутого кресла. Вадим подошел вплотную к рампе и, посмотрев на часы, позвал:

– Давайте-ка заканчивать, пора бы уже быть в студии. Для общего представления хватит, пожалуй?

Остаток дня истек за репетицией к записи. Материал разучивали, с редкими перерывами, до глубокого вечера. И вся группа, хотя и порядком уставшая, разошлась даже позже назначенного времени.

Дмитрия разбудил вспыхнувший рядом свет. Кто-то тряхнул за плечо.

– Что?.. Что такое?.. – Альнов подскочил, силясь открыть глаза. – Боже ты мой, Элвис!.. Что случилось?

– Я понял, почему у нас ничего не выходит с «Ронни», – Элвис сел на кровать, поджав ногу. Он был босиком, в расстегнутых брюках, наспех накинутой на плечи рубашке и с листом бумаги. Волосы в беспорядке, глаза возбужденно блестели. – Это из-за ритма. Мы зря так вцепились в текст. Если поменять концовку, все будет нормально.

– Что? – Дмитрий повернул к себе будильник на ночном столике. – Четвертый час!

– Вот послушай! – Элвис придвинулся ближе. – Там нужно переделать слова. Общий смысл будет тот же. Но уже нигде не сбивается. – В подтверждение он дважды пропел строфу, на старый и новый лад. – Как думаешь? Ведь лучше? И акцент другой, и я могу взять выше, как хотели.

– А до утра это никак…

– Запиши! – Элвис положил ему на колени чистый нотный лист и карандаш.

Дмитрий посмотрел исподлобья – шутит ли он?

Убедившись, что нет, убрал спадающие на лоб волосы и начал писать. Элвис вновь пропел, напоминая.

– Да, ясно, ясно, – бумага сминалась на мягком, пока Дмитрий, тяжело дыша со сна, с трудом выводил значки между линеек.

Закончив, он сунул лист обратно.

– Все правильно?

– Правильно, не сомневайся. – Альнов сердито откинулся на подушки. – Теперь я могу спать?

– Да, конечно…

Выражение лица Элвиса вдруг стало сосредоточенным. Он поднялся и, склонившись над кроватью, укрыл Альнова под самый подбородок. Потом, как ребенку, подоткнул одеяло, потушил свет и под изумленным взором Дмитрия тихо вышел, аккуратно притворив за собой дверь.