Лес вокруг медленно начинал гудеть. Марк осознал, что это не что иное, как топот многочисленных ног. Первуша схватил его за плечи и тряхнул.

– Внимательно слушай! Идем в обратном порядке. Первый в лаз – Заяц. Потом ты. И не вздумай нарушать последовательность! За ним ныряешь только через три секунды, ты понял? Иначе застрянем. Ты все понял?

Марк кивнул. Безмолвный, тихий топот становился все ближе и ближе. Казалось, земля под ногами начинала гудеть. Черная еловая тишина давила на голову и грудь, заставляя дыхание остановиться. Марк попытался сделать робкий шаг назад, к лазу, но взгляд Первуши, стоящего по левую руку от него, остановил мальчика. Да, Марк понял. Он лезет вторым.

Совсем близко раздался короткий обрывистый свисток. Ни фонаря, ни крика. Из леса вывалился Заяц, стряхивая с нескрываемым ужасом и омерзением руки, цепляющиеся за его плечи и тело. Он беззвучно задыхался от накатившей усталости, его ноги тряслись, но он бежал, бежал к заветному лазу.

За Зайцем быстро и безмолвно выкатились бродячие тела. Пустые серые лица со впалыми щеками окаймлены гнутыми металлическими шлемами, а на телах болтались подобия легких дубленых доспехов. Упыри молчаливо тянули вперед руки и разевали рты с белоснежными ровными зубами. За ними шли люди в цепях. Тощие, но все еще твердо стоящие на ногах, с темными глазницами, опухшими животами, они хотели есть, и знали, где их ждет еда. Упыри тянулись и тянулись из темноты, будто они не просто находились там – будто ельник порождал их и выплевывал один за другим.

Первуша и Яков ринулись, чтобы дать бой, но упыри не прекращали появляться. Двое, трое, пятеро – десять? Легко сбиться со счета. Лес под их мертвыми ногами не шелестел – он гудел и кричал, треск веток и шорох листвы не прекращался ни на секунду. Марк видел округленные от ужаса глаза Зайца, который, заплетаясь, со всех ног бежал к подземному лазу.

– Не успеем! – крикнула Николь. – Надо отбиться, хоть немного!

Заяц близко. Но ужас, который охватил Марка, который заставил его тело дрожать от макушки и до самых пяток, оказался сильнее всех приказов. Марк нырнул в лаз прямо перед носом Зайца, и казалось, что весь тоннель вибрирует ни то от его дрожи, ни то от топота многочисленных мертвых ног.

– Побери его лыхонь1! Пацан залез первый! – на последнем издыхании крикнул Заяц, замерев у самого входа в тоннель.

– Отбивайся, отбивайся! – кричала Николь. И это было последнее, что слышал Марк. Он полз изо всех сил, толщи земли уже не пугали его так, как черное пространство за пределами стены. Как змея, как подземный червь он извивался и полз вперед. Лаз уже не казался таким длинным – он вынырнул, как рыба из ледяной лунки, и со всех ног помчался прямо по лесу. Он бежал и бежал, несся наугад; ветки ударяли его по лицу, кусты шиповника цеплялись за ноги, корни вылезали прямо перед ступнями. Запинаясь, падая, Марк несся, вовсе не замечая, как его телу не хватает воздуха, как он задыхается, как медленно темнеет в глазах.

Споткнувшись на очередном корне, он упал лицом вниз, глубоко вдохнул, и в груди заболело. Обхватив руками живот, Марк понял, что уже не может вдыхать, поэтому перевернулся на спину и из последних сил зарыдал. Горячие слезы будто закипали на его красном лице, но тут же остужались в промёрзшей земле ельника. Плотно закрыв рот руками, Марк зарыдал беззвучно, боясь, что его услышат те самые за стеной.

Небо, усыпанное звёздами, напомнило мальчику, что он уже не в ельнике. А где-то далеко впереди раздался обеспокоенный лай сторожевого пса. Когда слезы кончились и наконец-то дышалось без боли, Марк поднялся на ноги и тщательно отряхнул одежду. Он выбежал ровно на том же месте, где они встретились. Где должны были стоять Первуша, Заяц, Яков и Николь. Но мальчик даже не обернулся на ельник, потому что и без того ощущал тяжелое дыхание мрачного леса. Он побрел домой. Марк знал: даже если он зайдет очень тихо, мама не будет спать. Нужно сделать счастливый вид и сказать, что он очень устал после прогулки.