Танюша словно прочитала мои мысли:
– Знаешь, Леночка, с чего начни… Детей сразу полюбить действительно сложно. Ты дело свое полюби. А через него и остальное придет.
Почти обиделась:
– К каждому уроку готовлюсь, планы пишу…
– Конечно-конечно… – Она примирительно похлопала меня по руке. – Но – не обижайся! – одно дело дежурную отписку на полстранички написать, и совсем другое – действительно понять, что ты хочешь ребенку объяснить, чему научить. Глядишь, и он поймет. А когда люди вместе делом заняты, им не до конфликтов.
Чуть не вылетело: «Что значит дежурную?! И не полстраницы вовсе!» Хорошо, язык вовремя прикусила. Ее учат, время свое тратят, а она, вместо того чтобы благодарить, еще и ерепенится!
– Тот парнишка, что чернильницей запустил, я ведь его лет через двенадцать встретила…
– Прощения просил? – спросила я, почти не сомневаясь в ответе.
– Нет, – поморщилась Танюша от моего радостного ожидания, но решила закончить неприятный разговор: – Сказал, что я ему жизнь искалечила. После детской колонии еще дважды сидел, ни семьи, ни работы… Вот тогда я и хотела уйти из школы, даже заявление написала. Одно спасло: уже несколько выпусков было, да и кое-что понимать начала…
Она вздохнула:
– Поэтому, если не сможешь ладить с детьми, не терпи – уходи. Не порть жизнь ни им, ни себе. Никчемных учителей в школе и без тебя хватает.
Помолчав, добавила:
– А учебник – я потом узнала – у него отец по пьянке разодрал…
12 октября
Сегодня подсмотрела весьма показательную сценку.
Погода отличная, и после обеда я вышла погулять в скверик. Сижу на лавочке, читаю журнальчик. Ребятишки лепят в песочнице куличи, мамаши щебечут поодаль. В общем, идиллия.
Вдруг мальчишка с ревом бежит к матери:
– Катька!.. Со… совок отняла-а-а!
А девчонка жалуется своей:
– Ломка меня за воёсы делнул!
Мамы начинают разбираться, что первично, что вторично, и вот уже доходит до обязательного: «Да вы на своего посмотрите!..»
На самом деле совок оказался случайно затоптан в углу песочницы, а в пылу выяснения отношений пострадала не только Катькина косичка, но и Ромкин нос. Меньше чем через пять минут малыши игрушку откопали, помирились и забыли о слезах и царапинах. А вот мамаши не успокоились. Одна сидела неподалеку, и я слышала, как она рассказывала подошедшей подружке о ссоре «с этой, из третьего подъезда, у которой совершенно невоспитанный ребенок»:
– Ромочка у меня добрый, всегда всем свои игрушки дает… А Катька знаешь какая хитрющая! Она ведь специально совок спрятала, чтобы потом себе забрать. У нас уже столько игрушек пропало…
Подружка согласно кивала, временами поддакивала, и, подозреваю, именно ее поддержка способствовала буйству мамочкиной фантазии.
Вроде ничего удивительного, каждый защищает свое. В том числе с помощью собственной истории. Нет, уже идеологии.
Потому что история – это было так, как было. А идеология – это было так, как хочется.
История всегда одна, а ее интерпретаций – множество.
Вот и попробуй тут не спутать историю с идеологией. Особенно если такой цели не ставишь.
14 октября
Все думала о той мамаше у песочницы и сегодня не удержалась, провела на уроке маленький эксперимент:
– Конечно, это надо было показать вам еще полтора месяца назад, но лучше поздно, чем никогда.
Интрига сработала, и желающие нашлись быстро. Яковлева встала спиной к доске, Зайцев – метрах в двух от нее, спиной к классу.
– Закройте глаза! – скомандовала я. – И не подглядывайте!
Класс замер. Оба добровольца послушно закрыли глаза, и я вытащила из пакета мяч. Обычный резиновый мячик, в экстренном порядке арендованный у Лины. Подняла его так, что он оказался между ребятами на уровне глаз.