Ну вот, это должно подогреть их интерес.

За окнами дворца стремительно темнело. Я приказала зажечь лампы и свечи, но мрак плескался по углам и под сводами крыши. Этот пиршественный зал я обустроила в Уайтхолле как временное помещение, но на то, чтобы превратить его в нечто более постоянное, у меня вечно не хватало денег.

Война с Испанией на всех фронтах разоряла меня. Поражение армады не положило конец противостоянию, это был всего лишь один из его этапов.

Не так давно в нашей бывшей союзнице, Франции, вновь разгорелась война, на сей раз Война трех Генрихов – Генриха Католика, герцога де Гиза, главы Католической лиги; наследника престола Генриха Наваррского, отпрыска рода Бурбонов и протестанта; и короля Генриха III, тоже католика и отпрыска рода Валуа. Впрочем, после того, как герцог де Гиз пал от руки убийцы и Генрих III тоже, положение дел упростилось. Французский король, отважный любитель лент, духов и помад, сошел с исторической сцены, а на смену ему пришел его кузен, происходивший из другого рода и исповедовавший другую религию. Смерть его не в меру ретивой матери Екатерины Медичи, на мой взгляд, очень и очень помогла делу.

– Моя милостивая и прекрасная владычица…

Рядом со мной стоял Роберт Деверё, молодой граф Эссекс. Я оторвалась от размышлений о финансовых затруднениях Англии. Низко поклонившись, он поцеловал мою руку, а потом взглянул мне прямо в глаза, в то время как на губах его заиграла запоздалая улыбка.

– Должен признаться, я куда охотнее склоняюсь перед властью вашей природной красоты как мужчина, нежели перед властью королевы как ваш подданный.

Быть таким обольстительным, как лицом, так и речами, следовало бы запретить. Это очень отвлекало от дел. Рядом с ним стояла очаровательная женщина.

– Позвольте представить вам моего друга Генри Ризли, графа Саутгемптона, – сказал Деверё.

– Кажется, мне явился призрак покойного Генриха Третьего?

Я только что о нем думала, и вот передо мной стоит это привидение: напомаженные губы, щеки нарумянены, каскады роскошных волос ниспадают на плечи, в ушах поблескивают серьги.

Саутгемптон издал мелодичный смешок и положил свои изящные длинные пальцы на рукав Эссекса. Ума ради приличия покраснеть у него не хватило, а впрочем, даже если бы и хватило, за толстым слоем румян этого все равно не было бы видно.

– Для меня огромная честь служить вам, несравненная госпожа, – произнес он, упав на колени.

Я не поспешила поднять его, чтобы повнимательнее рассмотреть его макушку. Непохоже, чтобы на нем был парик. Я определяла это по пробору: парики никогда не выглядят естественно.

– Встаньте, – приказала я ему. – Значит, вы приехали в Лондон. Сколько вам лет?

– Семнадцать, ваше сиятельное величество.

Семнадцать. Что ж, не исключено, что он все это еще перерастет.

– Не советую вам проводить слишком много времени в обществе Эссекса. Он дурно влияет на неопытных юношей вроде вас.

– Ах, значит, теперь, когда мне пошел третий десяток, я начал дурно влиять на молодежь? – шутливым тоном произнес Эссекс. – Тогда вам следует удалить нас от двора. Пошлите меня куда-нибудь с новым заданием. У меня есть доспехи, и я сгораю от желания послужить короне.

Я отправляла его под началом Дрейка в Португалию в составе так называемой контрармады, призванной закрепить нашу победу над Испанией на море. Однако участие Эссекса, который ничем, кроме нарочитой лихости, не отличился, по большому счету казалось напрасным. Мои вложения в этот поход не окупились.

– Тогда сами за это и платите, – отрезала я.

В этот миг показался сэр Фрэнсис Дрейк, как будто мы призвали его своими разговорами о морских походах. Бывший герой победы над армадой сейчас был не самым желанным для меня зрелищем. Однако же он со своим всегдашним хладнокровием пробился сквозь толпу ко мне и упал на колени.