– Парма славится своей подготовкой, – напомнила я.
– Да, но когда знает все факты, – возразил Рэли. – В курсе ли он?
– Если Бог на нашей стороне, то нет, – сказала я.
– Ополчение западных графств движется на восток, чтобы помочь другим графствам, – сообщил Рэли.
– Кажется, ваша задача выполнена, и выполнена прекрасно, – заметила я. – Теперь вы вольны поступить так, как хотели с самого начала, – присоединиться к флоту. Если, конечно, сможете их перехватить.
– Я перехвачу их, даже если ради этого мне придется прозакладывать душу дьяволу, – ухмыльнулся он.
– Осторожнее со словами, Уолтер, – предостерегла я. – Не забывайте старую поговорку: связался с дьяволом, пеняй на себя.
– Я помню, – поклонился Рэли.
Вечером доставили кирасу, шлем и меч. Мне показалось, железо еще хранило жар горнила. Я погладила изящные доспехи, потом осторожно примерила их. Если что-то не подошло бы, сделать с этим ничего было бы уже нельзя. Но все подошло. Доспехи сидели идеально.
– Вы похожи на амазонку, – восхитилась вслух Марджори.
– Так и было задумано, – отозвалась я.
В латах я немедленно почувствовала себя по-другому – не отважнее, но более неуязвимой.
Наутро пришел ответ от Лестера из Тилбери. Этот форт располагался милях в двадцати ниже по течению Темзы, и корабли герцога Пармского не могли не миновать его на пути к Лондону. Сосредоточив там основные силы, мы намеревались блокировать испанцам подступы к Лондону, а для надежности перегородили реку лодками.
Вскрывая письмо, я рванула бумагу с такой силой, что печать отлетела прочь.
Моя дражайшая и милостивейшая госпожа, я был несказанно обрадован, обнаружив в Вашем послании изъявленное Вами в высшей степени благородное намерение собрать Ваши войска и самолично принять участие в рискованном предприятии.
Вот! Он понимал меня куда лучше, чем старый Хансдон!
И коль скоро Вашему Величеству угодно было испросить моего совета касательно Вашей армии и сообщить мне о Вашем секретном намерении, я без утайки выскажу Вам свое мнение по разумению моему.
Да, да!
Касательно Вашего предложения присоединиться к войскам, стянутым к Дувру, я, дражайшая моя королева, никак не могу дать на то своего согласия. Однако же вместо этого я прошу Вас прибыть в Тилбери, дабы присутствием своим вселить мужество в сердца Ваших солдат, самых добрых, верных и способных, каких только может пожелать себе любой командующий. Я самолично гарантирую безопасность и неприкосновенность Вашей бесценной особы, превыше которой для всех нас нет и не может быть ничего в этом мире и о которой ни один человек не может даже и помыслить без священного трепета.
Ох. Но он так сформулировал… Быть может, мне и впрямь лучше предстать перед основной армией. Своим присутствием мне следует укреплять дух других, а не тешить собственное любопытство, наблюдая за битвой.
Тайные советники пришли в ужас. Бёрли только что не топотал своими подагрическими ногами, Сесил цокал языком и поглаживал бороду, Уолсингем закатывал глаза. Остальные – архиепископ Уитгифт и Фрэнсис Ноллис – неодобрительно перешептывались и качали головой.
– Это безрассудная и опасная затея, которую вы зачем-то вбили себе в голову, – сказал Бёрли. – И как только милорд Лестер ей споспешествует?!
– Вторжение может начаться со дня на день! – подхватил Уолсингем. – И хуже того, вам опасно находиться среди людей. Разве вы забыли, что в папской булле сказано: тот, кто убьет вас, совершит богоугодное дело? Откуда нам знать, кто может скрываться в войсках? Одного отщепенца будет достаточно!
– Я же не римский император, чтобы опасаться смерти от рук собственных подданных, – сказала я. – Католики до сих пор были мне верны. Я не собираюсь лишать их своего доверия теперь.