Прочитай первую страницу. Если тебе не понравится, остальное читать не обязательно.

Я не уверена, понимает ли он, что, если я прочитаю хоть что-то, мне будет трудно отказать ему в том, чтобы прочитать остальное, но я все равно беру лист и кладу его на стол перед собой. Ветер теребит края бумаги. По верху страницы идет заголовок. Море чудовищ: Пересказ комикса ЛедиСозвездие.

А ниже его необыкновенным почерком выведено:

У Эмити было два дня рождения.

Это моя история. Моя история в словах, то, чего я не смогла и никогда не смогу осуществить.

У меня нет нужды дочитывать страницу до конца. Я уже поняла, что хочу прочитать все остальное.

Уоллис пишет: Плохо?

–  Нет! – Мой голос приводит в шок нас обоих – неожиданный возглас в тишине двора. Уоллис застывает, прекратив разворачивать мороженое.

Хватаю бумагу и пишу: Нет, это действительно хорошо! А сколько уже написано?

Всего одна глава, отвечает он.

Ты уверен, что хочешь, чтобы я ее прочитала?

Я уже перепечатал написанное, так что это не единственный экземпляр. Ты можешь исправлять текст, если захочешь.

Это не то, о чем я его спрашивала, но какая разница? Он выуживает из сумки пачку бумаги и передает мне. Вся она исписана его почерком с обеих сторон, в верхних правых углах стоят маленькие аккуратные номера страниц. Кладу рукопись в начало своего блокнота – в самое надежное место из всех, что я знаю.

Я могу вернуть тебе это завтра, пишу я. Идет?

Он читает и кивает, опять улыбаясь.

Совсем чуть-чуть.

Мне никогда не казалось таким уж важным, как я выгляжу. Речь не об одежде или моих непритязательных прическах, а о теле. Я не слишком высокая, не слишком низенькая. Никакого заметного акне или некрасивых особенностей лица. Я не толстая – мама говорит, мой индекс массы тела, по всей вероятности, ниже того, что у меня должен быть, что бы это ни значило. Никто не обращает внимания на то, как я выгляжу, и я никогда прежде не осознавала этого так четко.

Мы вместе с Уоллисом вернулись в столовую под конец ланча. Его ноги длиннее моих, но передвигается он так медленно, что мы идем с одинаковой скоростью. Это странная медлительность; множество людей двигаются медленно, потому что бродят без цели, словно не знают, куда бы им пойти, или не желают оказаться там, куда направляются. Уоллис же двигается медленно, как гигантский робот: его так много, что быстро разогнаться не получается. Но он точно знает, куда ему надо.

Мы идем, и я остро ощущаю свои руки и ноги, и то, как мои ступни касаются пола, и все волоски на теле. Мне хотелось бы, чтобы в моем облике было что-то необычное и я смогла бы сосредоточиться на этом и предположить, что он сосредоточится на том же самом, но такой яркой черты у меня нет.

Мы не разговариваем. Уоллис сложил лист бумаги, на котором мы переписывались, и засунул в карман джинсов вместе с карандашом. Ловим на себе несколько взглядов, когда стряхиваем мусор с подносов. Думаю, смотрят скорее на него, чем на меня. Возможно, к нему еще не привыкли. Когда он поворачивается, я впервые замечаю, что внизу на его рюкзаке фломастером выведено:

Это любимая фанатами цитата из «Моря чудовищ». Даллас Рейнер. Он сказал, что Даллас его любимый персонаж, а мне всегда интересно, когда фанаты рассказывают, какие картинки или цитаты они вешают на стены или изображают на одежде, какие татуировки делают. Хотя обычно люди поступают так, потому что считают подобное прикольным, иногда это что-то да значит.

У меня не получается попрощаться с Уоллисом. Мы покидаем столовую в толпе учеников, разъединяющей нас, и он куда-то исчезает.