Двумя руками вытираю голову и смотрю на нее:

– Все разглядела? Поближе подойти? – в моей футболке и мокрыми волосами, сама невинность и очарование. Ножки скрестила, спина ровная. Глаз не оторвать.

Опускает глаза, прикусывает нижнюю губу. Сука! Не делай так! Больше глаз не подымает. Но мысли в ее голове вовсе не невинные, я чувствую. Одеваюсь не спеша, сначала плавки, потом спортивные штаны. Подает голос:

– Где я буду спать? – тихо и тревожно.

– Там где сидишь.

– А ты? – слишком настороженно.

С тобой конечно! Это моя кровать. Это мой дом. Ты когда шла сюда, на что надеялась? Что я добрый дядя, раз спас тебя? А благодарить? Сама же говорила!

– На диване.

Торопится залезть под одеяло, укутывается, укладывается. Могла бы и до этого так сделать и притворится, что уже спит, но не стала, спросила. Футболку надевать не стал. Взял подушку и одеяло со стеллажа, бросил на диван. Выключил свет и лег.

– Спокойной ночи, Вейл, – говорит нежно, я знаю, она наблюдет за мной.

Ничего особенного, простые слова, но мне приятно. Я не просил ее это говорить, она сама. Сколько дней я прожил, не слыша этих слов перед сном? Скорее даже лет. Так просто. А мое имя с особой нежностью. Из ее уст оно звучит по-особенному, словно и не мое вовсе. Ни через е, а через э, совсем по-другому звучит, тепло и обволакивающе.

– Спокойной ночи, Эли, – ответил я по-доброму, надеясь, что она тоже улыбнулась.

Это уже потом, намного позже я узнал, о чем она думала в тот момент. Она боялась остаться одна, она слишком долго засыпала одна. И не стала бы возражать, если бы я лег рядом, скорее бы почувствовала облегчение от теплоты рядом. Без приставаний, конечно. Просто и по-человечески. Боялась уснуть. А вдруг все это сон, я ей снюсь и это все не реально. Она откроет глаза и снова в подвале. А если и нет, то не уйду ли я ночью, бросив ее здесь одну. Если бы я тогда это знал.

Сон не шел, я ворочался и вздыхал, слыша тоже самое с кровати. Одеяло какое-то мелкое взял, даже ноги не закрывает. Я его и так и эдак, никак не хватает. Решил взять еще плед, чтобы наверняка накрыться всему. Встаю и иду к полкам, они у стены возле кровати. Осталось протянуть руку и взять, как слышу щелчок предохранителя и ее тревожный голос:

– Даже и не думай об этом!

Стоит на коленях на кровати, в вытянутых руках направлен на меня пистолет. Даже в темноте видно, что глазищи злые.

– Дура! Я одеяло хочу взять! – и наплевав на нее буру его, разворачиваюсь и ухожу на диван, ворча себе под нос. Улегся, укрылся и крикнул ей, – Утром верни мне мое оружие! Психическая!

Не спится и все, хоть устал как собака. Мысли роем в голове носятся. Подумалось, что я слишком строг к ней, пусть и дочь мера, но заносчивости и высокомерия нет. Она не виновата, что ее похитили. Слава Богу, что не издевались над ней. А если издевались, но она промолчала. Ни синяков, ни ссадин на теле нет. Насиловать могли. Сжал кулаки. Снова ее образ перед глазами. Все! Не думай о ней, думай о другом. Бинты. Провода, рация! Сектор семь плохо исследован, надо бы пройти по нему. Оружия, нужно больше оружия. А еще ей нужна нормальная одежда, в лагере на нее тоже врят ли что-то найдется подходящее, с этим тоже напряженка. Что-нибудь тепленькое и обтягивающее. Так стоп! Просто теплое и удобное. А че тянуть? Я знаю, где это взять совсем не далеко. Все равно спать не могу, возьму рюкзак, там и аптека была. Уже уснула, больше не ворочается, сопит.

Встаю, одеваюсь, стараясь не шуметь. Собираюсь, поглядывая на нее, спит. Оружие, фонарик, рация. Но эта зараза чутко спит. Подскакивает в самый неподходящий момент, когда я уже двери открывал, они не такие бесшумные. Глаза круглые, испуганные, со всех ног ко мне в одной футболке и босиком: