Папа для меня – пример сотрудничества с ангелами, которые охраняют, направляют, помогают. Он любил говорить: «Береженого Бог береже». В этом я видела и ценность жизни, и аккуратность, и заботу. Отец также пример смелости в использовании нестандартных методов решения задач, но при этом папа стремился сохранять хорошие отношения с людьми. Его ценили и уважали не только за мед, – он щедрый человек, любил угощать и всегда приходил в гости с гостинцами. Отзывчивость – еще одно важное качество отца. Папа часто помогал родным, друзьям, соседям, односельчанам по хозяйству в разных видах работ. И мне разрешал попробовать себя во всяком деле: строительстве, ремонте машин, столярничестве. Одно дело я не переносила – приготовление свежего мяса. Но уверенна, папу любили за то, что он умел слушать, ему доверяли секреты. Отец надёжный человек, способный к самопожертвованию. Он умел пребывать в моменте и радоваться всей душой одному только присутствию человека, бескорыстно. Папа – пример человека, который сочувствует и сострадает. Люди, откровенно желавшие зла моему отцу или истерично злословившие, в ответ получали короткую фразу со спокойной душой типа: «Бог тобі суддя», или «Іди подивись в дзеркало» или «Йди ти к Богу в рай». Когда я в детстве такое слышала, была и удивлена (мой папа с виду простой человек), и горда, что у меня такой мудрый отец, учитель, друг.

Когда я в двадцать лет готовила семинар для людей моего окружения с Мастером, психолингвистом, эзотериком, полиглотом Дмитрием Петровым и описывая своего отца, рассказала эти примеры и сказала, что он простой человек, Дмитрий возразил. Очень интересно многозначительно посмотрев на меня, сказал: «Твой отец не простой человек». Знаете, лишь 30% информации при общении передается вербально, а остальное – не вербально. Так вот, за словом «непростой» Петрова Дмитрия, читавшего в свои 19 лет великих мистиков мира в оригинале, сопровождавшего экспедиции в самые таинственные эзотерические места мира, во взгляде и ощущениях (другой мой учитель Менегетти сказал бы «семантическое поле») открылась моему сознанию вся волшебная сущность драгоценного папы, Дмитрия Павловича Рудакова.

«Не боги горшки обжигают»,– часто повторял он мне, вселяя веру в себя и осознание Божественного начала. Любовь к детям в моем отце настолько сильна, и я вижу, как она глубоко уходит корнями в его первичной сцене детской психики. Он всей своей детской невинностью ощутил любовь к себе врага, фашиста, оккупанта, солдата немецкой армии на территории их села в степях Херсоншины. Эти сцены в подробных описаниях, насколько мог запомнить 3-4 летний ребенок, я часто слышала от папы. И видела в его глазах, и ощущала своим сердцем его удивление (между врагами возможна любовь!), его благодарность, что не был убит; и его этническую самоидентификацию – славянина, русака. Парадокс был в том, что подкармливание врага сохраняло семье жизнь.

Волшебства мне папа много дарил: гостиницы с поля от зайчика специально для маленькой Нелички – было одним из первых. Еще для меня было трогательно и ценно, что папа не ругался матом и другим мужчинам в моем присутствии не разрешал. Подобные моменты дарили мне ощущения утонченной человеческой натуры, несмотря на то, что в селе среди жестко работающей техники, порой тяжелого физического труда, специфических запахов животноводства изысканность и деликатность выделялась особо. Папа был избирательным во внешнем имидже. Он точно знал, что ему подходит, а что нет. Ему невозможно было навязать чужое мнение, разве что через угрозы или влияние алкоголя. Но и эти темные фрагменты жизни укрепляли самосознание моего отца в необходимости следовать по жизни светлым путем. Много метафор со словом «путь» в философском значении можно было слышать в речи Дмитрия Павловича. Путешествия мне открылись тоже через папу. У нас была добрая традиция, регулярно выезжать в город для культурного отдыха: общение с родственниками, пляж, кафе, фотосессии, шопинг, кинотеатр, музей, парк.