– Это почему это? – спросил приказчик – Колос на Олёнек сушей пошёл…

– Вы же сами знаете, – ответил Елисей Буза – В наших местах лучше добираться до отдалённых мест водным путём, да и дорогу надёжную на Оленёк разведать надо, и чертёж сих мест составить…

– Добро. – ответил приказчик – Начинай немедленно готовиться в дорогу!

– Благодарю. – сухо ответил Буза и пошёл по Усть-Куту собирать свою ватагу. Не сказать, что казаки Бузы были в восторге от перспективы похода на неизведанную реку Оленёк (Антон Кружка вообще оставлял дома беременную жену), но приказы начальства не обсуждают и десяток Бузы с превеликим рвением принялся за постройку коча. Первым делом казаки вытесали из лиственницы матицу – 15-метровый квадратный в сечении брус, который должен был служить килем будущего коча, на который устанавливались массивные корги (штевни), формировавшие корму и нос будущего судна, а по его всей длине с интервалом в полметра и немного под углом устанавливались лиственничные урпуги (шпангоуты), которые, связанные между собой кряжами-обручами «курицами», придавали корпусу коча яйцевидную форму, чрезвычайно удобную как для дрейфа во льдах, так и для вытаскивания судна на берег для последующего волока. Все детали судового набора соединялись между собой при помощи деревянных гвоздей (что поделать – с железом в дальних сибирских острогах всегда была напряжёнка). Окончив соединение урпугов между собой перешвами (бимсами), казаки принялись настилать палубу и ставить мачту, которые, как и остальные части обшивки коча, делались уже из сосны, более лёгкой в обработке и прикреплялись к корпусу коча не гвоздями, а пришивались вицей – жгутом из елового корня.

– Не запарился ещё, Онфим? – крикнул Онфиму Крытову Елисей Буза, разбивая топором лиственничное бревно на плахи, из которых Иван Чупров вытёсывал доски для обшивки судна.

– Нет ещё, Елисей Юрьевич, приживётся! – ответил ему Крытов, который вытягивал из хорошо проваренного елового корня мотки жгута, которым доски обшивки тут же крепились к судовому набору. Как раз в то время, когда остальные казаки с превеликим рвением заканчивали наружную (противолёдную) обшивку коча и готовились установить на шеглу (мачту) раину (рей для паруса), на плотбище ворвалось стадо в 140 голов оленей, ведомое довольным Шерстнёвым.

– Ну, браты, принимайте оленей. Теперь у нас есть и паруса, и тяги, и мясо в дорогу. – и, помолчав, добавил. – Ну эти тунгусы и паразиты. За оленей долго торговались, тощак даже подсовывали, согласились только на 6 фунтов никоцианского зелья…

– Никоцианское зелье… – недовольно пробурчал Елисей Буза, давно подозревавший, что Вася Шерстнёв из Великого Устюга сбежал не столько из любви к приключениям и славе, сколько из-за своей любви к никоцианскому зелью, за которую на Руси без лишней жалости рвали ноздри, но такова жизнь – казакам действительно были необходимы олени для завершения строительства коча и снаряжения в дальнюю дорогу. Мгновенно стадо было забито, оленьи шкуры пошли на корабельные снасти и два больших паруса (основной и запасной), оленье мясо в высушенном виде стало основным провиантом экспедиции, а заботливо сохранённая оленья кровь – хорошим противоцинготным средством. Осталось только навесить на коч, получивший имя «Варлаам Керетский» в честь небесного покровителя беломорских моряков, руль, установить в носовом чердаке (форпике) печку, загрузить на него всё необходимое для дальнего плавания – продовольствие, тёплую одежду, оружие, инструменты и подарки для ясачных людишек – и всё, можно отправляться в плавание. 17 июля 1636 года коч «Варлаам Керетский» наконец-то сошёл со стапеля и отправился в плавание вниз по Лене.