Ни разу за все дни я не видела, чтобы кто-то из местных эскулапов провёл хоть одну полноценную операцию. Целители щупали животы больным, затем заглядывали им в рот, назначали разные микстуры и примочки. Иногда вскрывали нарывы на пальцах странными ножичками, похожими больше на шилья. Беременяшки, что удивительно, рожали без особых проблем, как-то видела, как один из лекарей перевернул плод, действуя не совсем правильно, но и не топорно. А это уже очень хорошо.

Моё первое ночное дежурство началось на четвёртые сутки. День и ночь я должна была отработать в ОЛЦ, после чего мне давали передохнуть два дня.

В мои обязанности входило всё то же самое, кроме ночного дежурства. В тёмное время суток мне полагалось сидеть у входа, там, где холодно и встречать страждущих, что являлись на порог лечебницы ночью. Вести их к медсёстрам, а дальше они уже сами. Также следить за тишиной в палатах, заглядывать периодически в помещения - не шумит ли кто, или, может, кому срочно нужна помощь. И звать лекарей, если что-то не так, а врачи обитали в другом крыле здания. Там я была только раз - относила чистое бельё в хозяйственную комнату. И, должна заметить, та часть больницы выглядела куда лучше второй её половины. И теплее было и ремонт свежий.

Свой чудо-чемоданчик я ни разу не брала с собой, боясь, что умыкнут, но в этот раз поступила иначе - отчего-то притащила его в больницу, прикрыв старой тряпкой.

Ничего плохого этой ночью я не ждала, но какой-то назойливый червячок сомнения точил и точил об меня свои острые зубки... Хотя всё, что я видела в лечебнице до этого, говорило, что иммунитет у местных был ого-го и даже холод в палатах не мешал им выздоравливать. Не всем, конечно, но многим. А впрочем, я не так часто и присутствовала в палатах, поскольку в основном проводила время в прачечной, а ближе к вечеру перестилала бельё на освободившихся койках. Некогда было глядеть на методы местных эскулапов, самой бы всё успеть.

С приходом сумерек, как я и ожидала, лекари и большая часть медсестёр отправились кто куда. Со мной осталась дежурить Гретта, та самая пугливая девчонка, что повстречалась нам в первый день посещения больницы.

- А почему не все ушли? - спросила я её, присаживаясь на лавку в общем холле, рядом со входной дверью. Было холодно, и мы обе кутались в тулупы и шерстяные платки.

- Такмо завсегда так, - удивлённо уставилась она на меня, блестя тёмными бусинками глаз. - Помощницы целителей должны быть на посту.

- А зачем тогда нужны мы? - не понимала я.

- Ну так, в глубокую ночь основная часть люда расходится, и на службу заступаем ты да я.

Я устало вздохнула, начиная немного понимать местные порядки.

- Можешь пойти в подсобку для служек и подремать, - щедро предложила Гретта.

- Нет, посижу с тобой.

- А можно, тогда пойду я? - сделала они просящие большие оленьи глаза. - Намедни матушке помогала колоть дрова, потом воду таскала, сил нет. Спать хочу, - жаловалась девушка.

- Иди.

- Ты это, - прежде чем удалиться, предупредила она, - ежели холодных потащат в погреб, не забывай двери открывать, или сама подсоби. Ты ж новенькая, должна везде успевать. Дверь в погреб в конце коридора, вона тама, - ткнула она пальцем, указывая направление.

- Холодные - это умершие? - спросила я.

- Да, они, - понизив голос до шёпота, закивала девушка. - Завсегда после полуночи много их.

Мои глаза расширились, а внутри проскочила неприятная волна дрожи. Чего ещё я не знаю об этом месте? Почему мне никто ничего в подробностях не рассказывает?

- Погоди, Гретта, - притормозила я напарницу, - поведай обстоятельнее.