Мычание с другое стороны ограды окрасилось иными нотами, одобрительными. Яшка, к брату относившийся с привычною ревностью, даже на задние ноги привстал. А передние на ограду и примостил, и голову вытянул.

– Вот впущу его… и посмотрим.

Менельтор лишь хмыкнул.

Не верит, значится…

– Вот чего ему не хватает-то? – задала Маруся вопрос, который, кажется, волновал всех.

– Может, маги помогут? – Аленка не удержалась и погладила быка. Пусть и огромный, что гора, в полтора раза больше обыкновенного, но ведь ласковый же ж.

И мягонький.

Шерстью покрыт шелковистою того нежно-золотого оттенка, которая только у этой породы и случается. Глаза синющие, с длинными ресницами. Рога тоже золотые, что твои полумесяцы…

– Сомневаюсь, – это Маруся сказала, дверцу в загон прикрыв. И к Яшке заглянула, который устремился к хозяйке с топотом. – Осторожно, балбес, снесешь же…

Бык ткнулся носом в живот, замычал, заурчал, выгибаясь. И тоже ухо подставил.

– Где опять поранился-то? – Маруся ткнула в свежую царапину. – На поле пробраться пытался?

Яшка сделал вид, что ему совестно. Потупился, голову склонил…

– Мало тебе того, что рог обломал? Так ведь, если поймают, Севрюгин чисто из поганого характера на колбасу тебя пустит…

Яшка фыркнул и ударил копытом, а потом головой затряс и замычал, протяжно, громко. На голос его Менельтор повернулся и ответил коротким то ли стоном, то ли вздохом, в котором почудился укор.

Мол, чего суетишься-то?

– Эх ты… бестолочь… вот если бы… – впрочем, вслух Маруся ничего не сказала, только рукой махнула. И принялась выбирать из путаной Яшкиной шерсти колючки, которые он умудрился где-то отыскать. И вот где, если из загона его третий день не выпускают? – На от…

Она вытащила из кармана горбушку хлеба.

Может, Менельтор и был красив, но хлеб она носила именно Яшке. И тот знал, задышал, зафыркал и глаза прикрыл… глазами и рогами они и были похожи.

Немного.

– Ты чего хотела-то? – спохватилась Маруся, закрывая второй загон. Яшку надо было подержать пару дней, пока Севрюгин подуспокоится, а то ишь, выдумал, что Яшка ему поле потоптал… да не было Яшки на том поле! Не могло быть!

– Маги приехать должны.

– Знаю.

– Мы там в клуб кровати принесли. Две. И еще матрасы… Сенька душ летний сфарганил…

– Молодцы.

– Марусь, ты чего? – Аленка всегда чуяла настроение. – Опять…

– Быка придется продать, – произносить это вслух не хотелось. Но и врать себе Маруся не привыкла.

Аленка шмыгнула носом и Яшка, почувствовав переменившееся настроение, бросил траву, затрусил к ограде и морду сунул меж штакетинами.

– Сама не хочу, но видишь же… не потянем. Его кормить надо нормально, витамины… для шерсти вон… у него шампуней больше, чем у меня. И ладно бы… работал… тогда б просто на вязках все бы отбили. А так-то… я на начало сентября на выставку заявилась, – Маруся вытерла вспотевшие ладони и в карманы сунула, чтоб не видно было, как руки дрожат. – Народного хозяйства… в Петербурге… императорскую… там… думаю, оценят.

Выглядел-то Менельтор внушительно.

– Можно будет и на месте договориться, если предложение хорошее…

– А… как… ну… – Аленка почесала Яшкину наглую морду, и он в ответ мазнул лиловым языком по пальцам. – Обстоятельства…

– Ну… придумаем что-нибудь… в конце концов, бычью потенцию при покупке никто не проверяет.

Марусе этот вариант тоже не нравился.

Вот категорически.

Не любила она врать, но иначе не выходило.

– Слушай! – Аленка вот не умела грустить долго. – А на выставку ты только быка или как?

– Да нет, общую подалась. Менельтора на конкурс, а у нас стенд будет, от хозяйства… там в погребе остались сыры кое-какие… ну и за лето чего-нибудь да сделаем. Стадо-то еще осталось.