Дети переглянулись, тишина повисла в воздухе.

– Ты, – Светлана указала рукой на полноватого мальчика с очень короткой стрижкой, сидевшего сразу за Степаном, – отвечай.

– Нам сказали, что это школа с усиленным изучением чего-то там, – несмело промямлил он.

– И ты поверил?

«Молодец, – подумала Светлана, – не испугался».

– Никому верить нельзя. Не верь. Так зачем вы здесь? – Она снова оглядела класс, выискивая жертву. На этот раз уже трое детей не отвели взгляд.

«Отлично, просыпаются потихоньку».

– Опыты на нас ставить будут! – выкрикнул кто-то.

– Встать!

Парень поднялся и нагло вытянул ногу в сторону. Взъерошенные волосы и потрёпанный вид выдавали в нём хулигана. Видно было, что бояться он не привык.

– Вот на тебе и будем опыты ставить, – для убедительности Светлана выдержала паузу. – Садись.

«С этим придётся помучиться, но боец получится хороший».

– И чё? Больно будет сильно? – не унимался тот.

– А ты боли боишься?

– А я ничего не боюсь! – парень откинулся на спинку стула.

– Даже если я тебя сейчас здесь загрызу насмерть? – Светлана неспешно направилась к нему. – И буду делать это долго и медленно? Тебя кто-то защитит или спасет? Кто-нибудь заступится за тебя?

– Я заступлюсь, – спокойно сказал Степан.

– И я! И я! – Сыновья охотников улыбались глазами. Светлана отвернулась и тоже улыбнулась. Стандартная фраза, чтобы поднять их авторитет и сплотить группу. Каждый год ведутся.

– Это действительно школа с углублённым изучением человека. Вы её закончите через три года и автоматически будете зачислены в институт. Обучаться будете здесь же. То есть мы будем вас учить, любить и баловать целых восемь лет. Почему именно вы? А вы те редкие обладатели стопроцентного чистого гена человечества. То есть вы – чистокровные люди!

– А почему редкого? Все же люди. – опять подал голос «боец».

– Все, да не все. Но об этом позже. Сейчас знакомимся. Потом идём обедать, дальше – в спальное крыло заселяться, а затем в рабочую аудиторию.

– О-о-о, – заёрзал на стуле «боец», – пожрать дадут.

Светлана пропустила реплику мимо ушей и стала по одному поднимать детей, чтобы они рассказали о себе.

– Я Степан. Мне пятнадцать. Моя мама работает здесь. Я учился в англоязычной школе до восьмого класса. И теперь перешёл сюда. Занимаюсь боевыми искусствами и учу языки.

– Садись, – кивнула Светлана, потом посмотрела на детей. – А мама его – я. Следующий.

– Я Никита, – начал по образцу «боец». – Мои предки давно спились, и я не знаю, что с ними теперь. Жил-поживал в детском доме № 7. Благополучно смывался оттуда несколько раз. Недавно отловили и привезли сюда. Отсюда тоже свинчу скоро – не удержите.

– Отсюда свинчивают один раз. Потом мы отлавливаем и сразу отстреливаем. Ни в какой детдом вас не возвращают.

– Шуточки тут какие-то плоские. То «загрызу», то «отстреливаем». Мы в армию, что ли, попали? Я, вообще-то, пацифист, – Никита стал переминаться с ноги на ногу.

– Ещё можем и закопать заживо. Никита, то, что ты здесь узнаешь, то, чему тебя здесь научат, никогда не выйдет за стены школы. Если ты решишь кому-то что-то рассказать, психушка станет твоим домом до конца жизни. А от слова «пацифист» тебя уже завтра передёргивать начнёт.

– Вы тут что, инопланетян ловите?

– Ну почти. И уже не «вы», а «мы». У тебя пути назад нет. Следующий, – Светлана жестом подняла девочку, которая сидела за Никитой.

– Меня зовут Леночка. Ой, Лена, Елена. – Подростки захихикали, а девочка смутилась и покраснела. – Я из детского дома, родителей своих не помню, училась, вроде, хорошо.

– Почему, вроде?

– Ну я не очень помню. Я отравилась чем-то и долго в больнице лежала. А когда моё состояние улучшилось, меня сразу сюда привезли. Врачи сказали, что потом всё потихоньку вспомню.