Завен Серапионович, высокий, худющий, совсем не типичный, застенчивый армянин. Может из-за ранней седины он нам с Максом казался пожилым, «стариком», а ему было чуть больше сорока лет.

Как-то в командировке, расслабившись, он немного пооткровенничал. Оказалось, что у него есть любовь, чуткая женщина, и есть совершенно прозаичная жена, а еще обожаемый сын и вообще семья.

Интеллигентнейший, деликатнейший Завен Серапионович – все житейские проблемы были для него совершенно неразрешимы.

А вот специалистом он был от бога. Наши ветераны, которые всех руководителей считали бестолковыми засранцами, «Завенчика» встречали с улыбкой.

Мы по молодости лет все проблемы брали штурмом, а Гевондян сомневался, тянул, крутил вопрос в разные стороны и часто находил такие решения, что мы с Максом смущенно поджимали хвосты.

Вообще работа мне очень нравилась.

Что-нибудь решив, очень модно было задать вопрос: «А не дурак ли я?» И ответ, стараниями друзей-коллег, часто бывал положительным.

В результате, в моей жизни оказалось два начальника и два коллектива, о которых я всегда помню, как уже о недосягаемых образцах – это бригада Гевондяна и Мостоотряд-4 во главе с Михаилом Матвеевичем Грутманом. Все остальные многочисленные работы уже не дотягивали до такого уровня профессионализма.

У обоих начальников я ходил в «любимчиках», а чисто по житейски: Гевондян принял в бригаду Елену, он же, «спасая» меня, убрал ее подальше и, действительно, спас наши отношения от гибельного ежедневного привыкания; Грутман дал мне квартиру, а, когда я развелся, отечески матерясь, выхлопотал мне комнату в Химках, то есть опять все как-то связалось с Еленой.

В Химках были, и до сих пор работают секретные космические заводы. Грутман дружил с заместителем генерального директора Мельниковым – тогда фактическим хозяином Химок.

Дружба была очень выгодной. Выполняя небольшие работы, вроде путепровода на железнодорожной станции, Грутман получил в Химках много квартир для своих сотрудников.

Грутман брал меня на деловые встречи с Мельниковым, которые проходили, как сейчас принято, в неформальной обстановке, под Клином. Там же находился пионерский лагерь и моя бригада монтажников строила в нем бассейн. И, естественно, в лагерь была устроена моя дочь.

Если сюда добавить, что первый мост, на котором я работал в Мостоотряде, строился через канал на Ленинградском шоссе, почти рядом с домом Елены, то Химки для меня действительно мистическое, знаковое место.

Справка о бригаде Гевондяна

Владимир Иосифович – помощник ГИПа, очень правильный мужчина лет пятидесяти, единственный наш член партии. Женщин возмущала его жена, которая, видите ли, играла на арфе и берегла пальцы, а все домашнее хозяйство, дачу и двоих детей тащил на себе бедный Владимир Иосифович.

Через несколько лет, во время командировки в Кутаиси, мы с Владимиром Иосифовичем будем жить в одном номере, и ночью он умрет от сердечного приступа. Я ничем не сумею ему помочь, а скорая помощь опоздает.

Парзик Леоновна, просто Парзик, маленькая симпатичная брюнетка, тоже за пятьдесят, очень душевная, но с восточной стервозностью.

Парзик наивно считала, что своим возрастом и порядочностью она гарантирует отсутствие супружеских измен в наших командировках.

Макс и Валентин – однокурсники Елены, главные расчетчики в бригаде, опора Гевондяна. Макса я знал еще по работе в институтской лаборатории, а уже в бригаде мы стали признанной дружеской парой.

Ольга – женщина за тридцать, наш незаменимый техник и калькировщица, ксероксов тогда не было.

В разное время работало еще несколько ребят и девушек.