Колонна прибыла к зданию Республиканской Канцелярии и встала на центральной площади. Стандартное построение перед транспортом, перекличка, баулы-в-руки, и под взгляды немногочисленных зевак молодые офицеры уже входят в здание Канцелярии. Расквартировка в новом поселении – дело небыстрое. Инженерная рота, хоть и прибыла заранее, все еще копошилась, что-то докручивая в утепленном шатре на заднем дворе Канцелярии. А пока офицеры молча разглядывали внутреннее убранство холла государственного учреждения. Огромных размеров плакат на входе гласил, что сегодня «по случаю приезда дорогих военнослужащих Республиканской Армии состоится бал, на котором будут присутствовать все значимые для города граждане из зоны «К», а также все артисты, упомянутые в списке надежных».

Неплохо. Совсем неплохо.

Элен уже подходила к балетной школе, в легкой холщовой сумке неся завернутые в бумагу готовые пуанты, все пять пар. Господин обер-танцмейстер должен остаться сегодня доволен. Это значит, что сестры, как минимум, продолжат получать уроки в танцклассе в прежних объемах. Хотя девочки продолжали верить, и небезосновательно, что причиной тому был все-таки их талант.

Подойдя к зданию балетной школы, Элен поднесла руку с нашивкой к глазку камеры – щелкнул замок, и дверь открылась. Зайдя, она быстро поднялась на второй этаж и постучала в кабинет директора.

Август Остерманн, директор школы, бывал в нем нечасто. Вся эта суета, по его мнению, эта светская жизнь, педагогическая карьера и прочее – всё это было недостойно его внимания совершенно. Успех – он и есть успех, в чистом виде, и в случае господина Остерманна – это высокая должность и достойное жалование. Линия жизни, нащупанная больше двадцати лет назад, оказалась верна, и это уже практически доказано. Он – уважаемый гражданин зоны «К», ему ведут своих деток лучшие люди города, а его балетная школа известна своими выпускниками в самом Сити. Его кабинет был богато меблирован, но это было сделано весьма искусно и не вычурно – не те времена, знаете ли.

– Разрешите войти, господин Остерманн?

– А, Элен, деточка, да, конечно, – обер-танцмейстер оторвал глаза от монитора ноутбука, на котором набирал вечернюю речь для бала.

– Я рада, что застала Вас, – Элен, слегка присев, прошмыгнула в кабинет. Как заправский фокусник, она ловко вывернула сумку на кожаный диван и достала из бумажной обертки одну пару пуант. Бережно взяв их в руки, она торжественно показала их директору.

– Это, безусловно, прелестно, – Август прищурился и придирчиво осмотрел обувь. Но придраться было действительно не к чему: телесного цвета атлас лежал ровно, без морщин. Носок был словно вырубленный из мрамора, геометрически ровный и правильный, тесьма была самым тщательным образом выглажена.

– Надеюсь, цена не подросла… – сухо заметил он.

– Никоим образом! – Элен начала пунцоветь. Они оба прекрасно знали, какова стоимость её работы. Здесь.

– Прекрасно, деточка, прекрасно. Как там господин Раух? Давно не видел его. Передайте, что он в очередной раз превзошел себя, – слишком многозначительно изрек обер-танцмейстер, подошел к письменному столу, открыл ящик, достал пару банкнот и протянул Элен.

– Огромное спасибо, господин Остерманн, – с легким поклоном она взяла деньги и пошла к выходу. И каждый раз, приходя в кабинет директора балетной школы, Элен ловила себя на мысли, что надо бы, набравшись храбрости, сесть за стол напротив директора, взглянуть на него исподлобья и, немного понизив голос и слегка насупив брови, уверенно так заявить, мол, доколе? Но вид дорогой строгой мебели, а может, запах всегда изысканного парфюма, а может, что-то еще – все это ежесекундно вводило её в легкий ступор и благоговейный трепет, после чего лишь оставалось улыбаться и неловко расшаркиваться. Ну и черт с ним, Эльза должна танцевать, и ничто не помешает этому. Ни грабительская цена, которую платит балетная школа за обувь, ни чувство унижения, которое каждый раз после встреч с Остерманном навещало и грызло Элен изнутри. Никто и ничто.