Этот, что сейчас отчитывает жреца и наставника, справился. Наверное, тот самый, который утащил Летту на верёвке.

Полог фургона распахнулся.

– Ты?

Феррес Доррей и Олетта задали вопрос одновременно. Причём сложно сказать, кто был удивлён больше. Младший графский сын должен был сейчас лежать в своей постели со сломанной ногой. Ведь именно вместо него и отправили девочку. Лекари превзошли сами себя? Всё равно не сходится. Его милости не было вчера среди тринадцати ушедших в Долину.

– Ваша милость? – робко прервал их переглядки наставник, переминающийся сзади.

– Да, что это я, – Феррес тряхнул мокрой шевелюрой и пробрался в фургон.

Потеснился, чтобы жрец и наставник смогли проследовать за ним. Молча кивнул, когда так и незнакомый Летте третий протянул ему сухое полотно и стал вытираться.

– Вам бы переодеться в сухое, ваша милость, холодно же, – угодливо предложили графскому сыну.

– А она? Почему она до сих пор в мокром? Только пришла? – резко поинтересовался он у наставника.

И всё же, как порою выручает знание множества молитв. Жрец вот опять при деле, он молится, и разговоры ему, вроде как, вести некогда.

– Ваша милость, вы же понимаете, странно это всё, – осторожно начал наставник.

– Понимаю, – кивнул Феррес и, быстро протянув руку, ущипнул Летту.

– Эй, ты что делаешь? Больно же.

– Хм, живая.

– Да что вы все заладили? Живая, не живая. Что удивительного, что я вернулась?! Надеялись, что останусь там? Зря надеялись! Да, я вернулась живая, и умирать не собираюсь! – в запале выкрикнула девочка. – Прогоните – уйду. Не очень-то вы мне все и нужны.

– Она не знает? – Феррес посмотрел на жреца, поперхнувшегося молитвой.

Игнорировать прямой вопрос сына хозяина местных земель не удалось.

– Мы пока не решили, как поступить с отроковицей, – попытался обтекаемо ответить его святость.

– И какие варианты вы уже рассмотрели? – кажется, этот обманчиво ласковую интонацию Летта уже слышала у самого графа. Захотелось если уж не выбраться под дождь, то хотя бы спрятаться под лавку.

– Такого ещё никогда не случалось, мы в растерянности.

Правду говорят про жрецов: из любой передряги выберутся. Видно, сам Первопредок учит их изворотливости.

– Да что случилось-то?! – пусть Летта и не привыкла к такому высокому обществу, но находиться в неведении и дальше не было никаких сил.

– А сама ничего не находишь странного? – уже к ней обратился тэйн Феррес.

– Как же ничего. Ты и есть странный, – от волнения она обратилась к хозяйскому сыну на ты, но даже не заметила этого. – Ты должен лежать дома, в постельке. Со сломанной ногой. Именно вместо тебя его светлость и отправил меня в Долину. И я вернулась. Да, тоже не ожидала, что вернусь. Знать, какой-то знатный предок гульнул с кем-то из моих, недостойных. Что, скажете, быть такого не может? Благородные не блудят с низшими? Ещё как блудят!

Проклятый дождь. Если бы не он, Летта бы уже ушла далеко. И чего она оправдывается. Каждый из тринадцати имеет право вернуться. И она этим правом воспользовалась.

– Ты права, ты во всём права. Только, Олетта, – надо же, даже имя её графский сын запомнил, – ты ушла в Долину в ночь Лихолета, а сейчас – ночь Лихоосени. Ты пробыла там ровно три месяца.

Четыре пары глаз сверлили опешившую девочку. Тем троим она могла бы не поверить. Но не поверить Ферресу Доррею не получалось. Да и погода за стенками их убежища больше была похожа на осеннюю. Гроза? Обычное дело для ночей смены сезона.

– Я пробыла там только ночь, – Летта упрямо задрала подбородок.

– И тем не менее, чадо, – вернулся к своей пастырской роли жрец, – ты пробыла за Гранью всё лето. Ты ничего не заметила там странного?