Он неторопливо прохаживался туда-сюда, обходя ряд за рядом все парты. Мистер Стезман любил такие штуки – театр с круглой сценой. Он остановился возле Парка и, словно невзначай, наклонился, положив руку на спинку его стула. Парк перестал рисовать и выпрямился.

– Итак, нужно выучить стихотворение, – продолжал мистер Стезман, помедлив мгновение и улыбнувшись Парку – как Джин Уайлдер в «Шоколадной фабрике»[10]. – Мозг любит рифмы. Это прилипчивая штука. Вы выучите его, а через пять лет мы с вами встретимся в «Вилладж-инн»[11], вы скажете: «Мистер Стезман, а ведь я все еще помню „Неизбранный путь“. Послушайте: „Две тропки вдруг в густом лесу открылись мне…“»[12]

Он перешел к следующей парте. Парк выдохнул.

– Кстати, «Неизбранный путь» лучше не берите, он мне до смерти надоел. И Шела Сильверстайна[13] тоже не берите. Он великолепен, но вы из него выросли. Вы уже взрослые. Выберите взрослое стихотворение. Выберите романтическое стихотворение – вот вам мой совет. Вам будет от него масса пользы.

Мистер Стезман приблизился к парте новенькой, но она даже не посмотрела на него, по-прежнему глядя в окно.

– Разумеется, дело ваше. Можете выбрать «Разбитую мечту»[14]. Элеанора?..

Она безучастно обернулась. Мистер Стезман наклонился к ней:

– Можно взять это стихотворение, Элеанора. Оно горькое, пронзительное и искреннее. Но сколь часто возникнет у вас повод его прочитать?.. Нет, лучше выберите стихотворение, которое будет говорить за вас. Стихотворение, которое поможет вам говорить с другими.

Что до Парка – он собирался взять самое ритмичное стихотворение с рифмами попроще. Такое легче всего выучить. Парку нравился мистер Стезман – правда нравился, – но, на его взгляд, Стезман слегка перегибал палку. Весь этот пафос и патетика приводили Парка в замешательство.

– Встречаемся завтра в библиотеке, – сказал мистер Стезман, возвращаясь к своему столу, – и срываем розовые бутоны.

Прозвенел звонок. Очень вовремя.

– С дороги, ты, овца!

Тина резко оттолкнула Элеанору и влезла в автобус.

С ее легкой руки все на физкультуре уже называли Элеанору тупицей, но Тина на этом не остановилась. Так Элеанора стала овцой и Кровавой Мэри.

– …Да потому что она выглядит как овца в этих своих кудряшках, – сообщила Тина соседкам по раздевалке.

Ничего удивительного, что Тина и Элеанора оказались в одном классе по физкультуре. Ведь физкультура – это круг ада, а Тина определенно была демоном. Странным маленьким демоном. Миниатюрным. Словно игрушечным. Но у нее имелась целая свита помощников. Демонов-миньонов, облаченных в одинаковые спортивные костюмы…

Вообще говоря, все тут носили одинаковые спортивные костюмы.

В прежней школе истинной мукой Элеаноры были спортивные шорты – обязательная часть физкультурной формы. Она ненавидела свои ноги – больше, чем все остальные части тела. Но здесь, на севере, следовало надевать спортивный костюм. Низ красный, верх – красный с белыми полосками. Все это застегивается на молнию спереди.

– Красный – не твой цвет, Рыжуха, – сказала Тина, когда Элеанора впервые облачилась в спортивный костюм. Другие девочки заржали. Все – даже негритянки, ненавидевшие Тину. Смеяться над Элеанорой было новым модным развлечением.

…Тина влезла в автобус. Теперь и Элеанора вошла в салон – но быстро поняла, что ей снова придется сесть рядом с тем азиатом. А его место у окна. Значит, вдобавок ко всему надо будет встать, чтобы его пропустить. Отстой! Всё вокруг – полный отстой! И всякий раз, когда автобус попадал в выбоину, Элеанора едва не валилась на колени этому парню.

Может, кто-нибудь из автобуса переведется в другую школу? Или умрет. Или еще что-нибудь. И тогда, возможно, появится шанс пересесть на другое место.