– Знаешь что мне Басилашвили рассказал?

– Знаю. Что он, со своей грузинской фамилией, не станет выступать в прениях по событиям в Тбилиси. Он мне тоже на днях это говорил.

– Да нет, вовсе не то! Он рассказал про Никиту Михайловского. Знаешь такого киноактера? Ну, ты же смотрел фильм «Вам и не снилось»? Так вот, тот тяжело болен, у него лейкемия. А еще лейкемией больны маленькие дочки двух питерских театральных актеров.

– И чем же мы можем этому горю помочь?

– Басилашвили сказал, что театральный союз, который они недавно создали, собирает валюту на их лечение за границей, но никак не может набрать нужную сумму. Так вот я о чем подумал: а давай-ка Ельцина на это дело подобьем, а? Валюта у него наверняка имеется. Мы же не все на шприцы потратили.

– Надо с Сухановым поговорить. Думаю, и доллары есть, и марки найдутся. От книги, от лекций, да и вообще.

– Вот видишь! Надо только придумать, как Суханову все преподнести.

– А тут и придумывать нечего. Если б ты сегодня приехал в Дом кино, сам бы эту придумку в зале разглядел.

…Вечереет. Погода – хуже некуда: пронизывающий до костей порывистый ветер с мелким дождем. Жду Ярошенко возле метро на Арбатской площади. Точнее, на том самом месте, которое некогда и впрямь было площадью, а ныне являет собой безобразный клубок объездных дорожек, путепроводов и подземных переходов, облицованных осыпающимся со стен туалетным кафелем. В общем, любоваться нечем. Разве что рестораном «Прага», который в стародавние времена был обыкновенным трактиром с тем же названием, но, правда, с отменной кухней и невысокими ценами, за что и полюбился московским извозчикам, прозвавшими его «Брагой». Но и с ним сейчас не все ладно – вычурное здание, считавшееся архитектурной изюминкой Арбата, после прокладки Калининского проспекта, буквально, провалилось под землю, и теперь окна его второго этажа стали едва ли не вровень с новоарбатским тротуаром.

Настроение мое под стать погоде – недоволен всем и вся. Собой – за то, что, выходя из дома, не взглянул за окно и оделся не по погоде. Теткой, залезшей в переполненный вагон метро с мокрым от дождя зонтом, по милости которой теперь стою на ветру с мокрой брючиной. Милиционером в серой плащ-накидке, упорно не замечающим того, что мчащиеся по правой полосе машины на полном ходу врезаются в огромную лужу и обдают пешеходов потоками грязи. Городскими властями, которым недосуг следить за тем, чтобы ливневые стоки по весне не были забиты накопившимся за зиму мусором. И, конечно, народным избранником Виктором Ярошенко, по вине которого я сейчас недоволен всем и вся. Им, депутатам, очень легко оправдывать свои опоздания. У них на этот случай всегда заготовлена ссылка на что-нибудь срочное и архиважное, а иногда даже судьбоносное.

– Давно ждешь? – Виктор выглядит так, будто бежал от самого Кремля. – Извини, Бога ради, затянулось заседание Межрегиональной группы. Ты же знаешь, какие там говоруны. Никак не мог раньше вырваться!

– Я уже тут продрог как собака!

– Хочешь, зайдем в «Прагу», выпьем для согреву по рюмке?

– Суханов ждет. Мы с ним договорились ровно на полседьмого.

– Успеем. Сейчас только шесть, а нам отсюда до него ходу не больше четверти часа.

Ярошенко ошибается – от метро «Арбатская» до нового офиса Ельцина на Калининском проспекте ходьбы втрое меньше, минут пять. Сюда он переселился перед самой нашей поездкой в Японию. А до того занимал в общем-то неплохие апартаменты во флигеле гостиницы «Москва», обращенном главным фасадом к «Метрополю». Не понимаю, почему его и других руководителей комитетов Верховного Совета оттуда переселили. Наверное, кремлевские хозяйственники никак не могут решить бюрократическую головоломку: с одной стороны, требуется рассадить руководителей депутатского корпуса так, чтоб те были довольны и не роптали, а с другой – чтоб, упаси Бог, не возомнили себя ровней членам Политбюро, секретарям ЦК и руководящим работникам центрального партаппарата.