Если б он только мог, то перебрался через укрепленные по бортам веревочные сети, образовывавшие подобие клетки и не дававшие рабам прыгнуть за борт, чтобы сбежать или покончить с собой. Там, где потерпел неудачу он, преуспели другие: «Двое моих измученных собратьев, скованных вместе (я как раз находился рядом с ними), предпочтя смерть этой мучительной жизни, каким-то образом прорвались через заградительные сети и прыгнули в море; еще один изможденный человек, по причине болезни освобожденный от оков, тут же последовал их примеру; уверен, что многие очень скоро сделали бы то же самое, не помешай им команда, немедленно поднятая по тревоге» (87). Рабов пороли за любую попытку покончить с жизнью, будь то пассивно, уморив себя голодом, или активно, выпрыгнув за борт.

В связи с тем, что от частого нахождения под палубой он «так ослаб», и приняв во внимание «столь юный возраст», на него не стали налагать оковы в отличие от старших мальчиков и мужчин, скованных попарно для предотвращения побега или бунта. Избавили его и от постоянного пребывания под палубой на протяжении большей части пути в Вест-Индию. В этом привилегированном положении он мог, проявляя любознательность, видеть многое из происходившего на корабле, недоступное большинству остальных рабов. Обнаружив «несколько соплеменников», объяснивших, что всех их набрали для работы, он «воспрянул духом, подумав, что если худшее, что предстоит, это работа, то положение не столь отчаянное» (84). Но «соотечественники» не смогли удовлетворить его любопытство, когда он спросил, откуда прибыли белые люди, где их женщины и каким образом приводится в движение и останавливается корабль.