– Ну.

– Посмотри на себя! С трансформатором не баловался, а? В грозу по полю не разгуливал?

– Ё‑о‑о!

– Вот тебе и «ё»! Шарахнуло тебя и обуглило малость, сечёшь?

– Так то там, а почему я здесь обугленный?

– Фортель сознания. Последнее, что запомнил перед комой.

– И как нам отсюда выбраться?

– Захотеть, наверное, всей душой. Медсёстры забемгают, как в кино. «Профессор, профессор, кажется, пациент выходит из комы!» А сможем мы друг друга там найти?

– А может, мы в одной реанимации лежим, потому и встретились здесь? По‑любому, это паранормалика какая‑то!

– Много эта наука знает, что нормально, а что паранормально, – усомнился Колян.

Любитель мотоциклов немного помолчал, а потом перевёл разговор в русло философии:

– Слышь, Мишунь, а местное солнце ведь не простое. Как оно нас понимает? Как исполняет наши желания?

– Да и на Земле солнце не так простом, как некоторые думают. Древние египтяне поклонялись ему как божеству. А некоторые учёные полагают, что оно – вместилище гигантского интеллекта.

– Не могу избавиться от мысли, что местное солнце что‑то от меня хочет. И ещё я чувствую, что оно меня от кого‑то защищает. От каких‑то мерзких и скользких тварей.

– Ну и чувствительный ты субъект, как я погляжу! – засмеялся Майк. – Кучу всего чувствуешь! Может быть, ты – писатель, оттого и по миру ездил?

– Не, я не писатель, эт‑точно. Ещё в школе не любил литру… Так чё думаешь, оно живое?

– Да какая разница, живое или нет? Гигантский суперкомпьютер тоже может желания исполнять.

– Не скажи, братан! У всего живого есть свобода воли: хочу – делаю, хочу – не делаю. А компьютер, будь он хоть сто раз супер‑пупер, всё равно действует по программе. Может, нам солнышко‑то разжалобить надо, и тогда оно нас назад закинет?

– А, пожалуй, ты прав, Колян! Вот я просил‑просил себе собеседника, и тебя выпросил! А ты сам‑то живой?

– В каком смысле?

– Ну, может, ты – глюк, созданный суперкомпьютером?

– Ну ты хамло, братан, ваще! Я то же самое могу о тебе сказать!

– Ну а как определить, человек перед тобой или призрак, личность или оцифрованная болванка?

– Вот щас звездюлей надаю, сразу поймёшь! – заржал мотолюбитель. – Не, у каждого человека есть встроенный датчик, чтобы отличать пацаков от чатлан. Оранжевый цвет – чатланин, зелёный – пацак. Я это давно понял, ещё когда в виртуале зависал. У меня от него порядком мозги съехали, а всё равно живого бойца от неживого сходу отличал… А может, мы и щас в виртуале?

– Хреновый это какой‑то виртуал тогда, с промывкой мозгов. Ладно, давай вместе будем солнце просить, чтобы вернуло нас домой, авось, сработает. Только про себя будем это делать, а иначе какая‑то пошлятина получится – вроде протестантской групповушной молитвы.

– Да как скажешь, братан, про себя – значит про себя.

Они целую вечность сидели в шезлонгах и не помышляли о женском обществе, но женское общество само нашло их.

Она хромала на обе ноги, была вся мокрая и постоянно отплёвывала воду. Подошла, грустно окинула их взглядом и сказала:

– Здравствуйте, ребята. Я Юлька, утопленница.

– Шо ты гонишь!? – возмутился Колян. – Какая ты, на фиг, утопленница? Столь прекрасного создания мы ещё не видели на Пустоши!

Юлька слабо улыбнулась.

– А почему я синяя? Оставьте свой флирт, молодой человек… Простите, как вас зовут?

– Колян…

– А я Майк, – представился Майк.

– Дорогие мои Колян и Майк, мы с вами в параллельном мире – мире мертвецов. Я сразу это поняла, когда увидела себя в зеркале.

– Дурочка, мы все в реанимации, видим общий глюк! – сказал Майк. – Параллельные миры – выдумка долбанутых фантастов…