На лоб Патрикия легло прохладное полотенце.

– Ночью может подняться температура, это средство сдержит жар.

Юноша с наслаждением растянулся на чистом белье. Боль почти оставила его тело, уступив место нечеловеческой усталости. Патрикий погрузился в сон.

Ксанф сел в уголке комнаты, оставив включенным небольшой ночник. Дверь в спальню открылась, и в комнату вошел Симон. Ксанф подошел к другу.

– Я все сделал, – тихо сказал Ксанф.

Он приподнял полотенце со лба юноши. Потом показал бок, где недавно возвышалась вздутая печень. Теперь же уплотнение ушло. Симон осторожно коснулся пораженного органа. Но ничего не напоминало о воспалении. Симон удовлетворенно кивнул.

– Хорошо. Я доволен. Сейчас тебя сменит Хотеп. Тебе надо отдохнуть.

– Не могу оставить парня, у него наступает опасный период.

Симон взял руку Патрикия.

– Пульс возбужденный, но кризис наступит лишь через несколько дней, – сказал Симон. – Не волнуйся. Хотеп опытный жрец, он знает, что делать. К тому же мы здесь.

В это время в комнату вошел чернокожий молодой человек, абсолютно лысый, с аскетичными чертами лица, ровесник Патрикия.

– Хотеп, вы все знаете. Оставляем нашего собрата на вас, – сказал Симон.

Хотеп кивнул.

Ксанф и Симон покинули спальню. Едва они вышли в коридор, как Ксанф возбужденно заговорил.

– Этот Патрик – точно один из нас! – воскликнул он. – Все показатели говорят об этом! Я несколько раз проверял.

– А ты сомневался? – усмехнулся Симон.

– Нет, но я – чернокнижник, алхимик, ученый. Я не могу все принимать на веру.

– На этого мальчика указала Вселенная!

– Да, я знаю, мы вместе наблюдали звезды. Бедный паренек, такой талант и такая судьба! Совсем еще ребенок, а уже столько горя испытал. Родной отец жестоко избил мальчишку! Как можно бить детей! Я, конечно, уберу шрам с тела, но как исцелить израненную душу? Здесь магия бессильна.

– Увы, путь к магическим знаниям всегда лежит через боль и слезы, – вздохнул Симон.

– И все же после Амдуатиса, да и Нефера тоже, надо быть очень осторожными, – покачал головой Ксанф. – Они тоже были избранниками. А что мы имеем теперь? Амдуатис превратился в подлинное исчадие ада, а Нефер, еще немного, и станет нашим позором.

Мужчины вошли в одну из комнат. Симон, не включая свет, подошел к открытому окну. Перед ним, освещенный луной, благоухал ночной сад. Ксанф встал рядом.

– Но не будем отрицать, что Амдуатис оказался одним из лучших среди нас, пусть его дар проявился и не так, как мы ожидали, – сказал Симон. – Что же касается Нефера, то он лишь на краю гибели, но пока не погиб.

– А эта несчастная Теона? – не унимался Ксанф. – Вот уж незавидная доля!

– У Теоны тоже есть шанс подняться. Она же не лишилась своего дара.

– Симон, я боюсь не за нас, а за тебя. Ты – мой друг, и я не хочу тебя потерять. История с Амдуатисом едва не убила тебя.

Симон провел рукой по лицу.

– Амдуатис. Это я виноват в том, что он стал таким.

– Он выбрал зло, потому что сам по себе был испорченным.

– Он был моим учеником!

– Вот именно. Симон, будь осторожен! Ученик мага становится его близким, родным человеком. Но даже у самого великого чародея и жреца есть сердце. Я помню, чего тебе стоил разрыв с Амдуатисом. Ты – бог, Симон, твой апофеоз совершился, но и боги страдают и даже умирают. Помни об этом!

На следующее утро Патрикий проснулся поздно, солнце во всю заливало комнату. Ксанф был рядом. Он сразу же подошел к юноше. Патрик вспомнил все сумбурные события прошедшего дня и ночи.

– Спасибо, – тихо проговорил юноша.

– Да за что? – засмеялся Ксанф.

– Вы заботитесь обо мне.

– Ну, ночью-то с тобой был наш помощник Хотеп. Правда, я тоже пару раз заглянул к тебе. Ты спал, как младенец. Да и сейчас все показатели соответствуют ситуации. Температура снизилась, сердце бьется, как и должно, пульс нормализуется. Замечательно! Как самочувствие?