Мамины котлеты. Она повар и, как правило, в будни кормила своих домочадцев тем, что приносила с работы. Сначала это была столовая, затем сменились несколько кафе и два ресторана. Но в свой выходной она готовила обед, если он совпадал с общим воскресеньем или ужин, если приходился на будни. В эти дни семейный стол наполнялся всевозможными изысками – от полезных салатов до вкуснейшего домашнего печенья или торта. Однако папа всегда больше всего хвалил котлеты. И чтобы мама не готовила, они обязательно были в составе блюд. Разные – из мяса и рыбы, с добавками трав и без. Дети, вслед за отцом, их хвалили, ели с готовностью, хотя ждали, конечно, десерта. После того, как остались втроем, разнообразие значительно сократилось, но котлеты каждый раз появлялись на столе, формируя ощущение незримого присутствия главы семейства. С возрастом, когда появилась возможность сравнивать вкусы, стало ясно, что мамины котлеты, в самом деле, не похожи ни какие другие и превосходят по вкусовым характеристикам аналогичные продукты других поваров. Не зря Лиза, выйдя замуж, вместе с мужем приезжала к маме «на котлеты». И Сергей, начав жить самостоятельно, откладывать дела, чтобы попасть к маме в день ее выходного. Когда Алевтина Яковлевна ушла на пенсию, на этих котлетах стали расти Лизины дочки. Сережа же, погружаясь в дела и гулянья, все реже стал бывать у нее, хотя хорошо знал, как она его ждет.

Постепенно самочувствие стало улучшаться. Периоды бодрствования теперь длились довольно долго – иногда до часа. Он уже мог общаться, выдавливая из себя отдельные слова. Впрочем, каждый звук почти еще буквально рождался, а на формирование речевого выражения уходило столько сил, что больной после таких проявлений быстро засыпал. В большинстве случаев бодрствования рядом с его кроватью всегда появлялась Алевтина Яковлевна.

Вскоре Сергея Богданова перевели из реанимационного отделения в палату для «тяжелых», где кроме него находились еще двое мужчин. Мама, с утра до вечера находившаяся в больнице, сумела договориться о наделении ее волонтерским статусом, позволявшим официально ухаживать за пациентами. В палате сына она заменила почти весь технический персонал, взяв на себя заботы по уборке помещения, выносу испражнений, помогая медсестрам в кормлении больных и смене их постельного белья. Как в дни забытого рождения, Сергей познавал мир через мать, с ее помощью заново учась нормально говорить.

В больнице стали появляться редкие друзья и подруги. Инна не приходила. Хотя ему казалось, что связанные с ней страницы жизни вырваны, оставшиеся у переплета обрывки чувств заставляли едва уловимо мечтать о том, чтобы увидеть ее, измененную случившимся, раскаивающуюся, жертвенно влюбленную. Зато приходил полицейский, провел выяснение обстоятельств ДТП, составил протокол и сообщил, что можно забрать найденные в машине вещи, написав доверенность на кого-нибудь из ближайших родственников. Смартфон, лежавший во время поездки на приборной панели в ожидании спасительного звонка от нее, пришел в полную негодность, но сим-карта не пострадала и Лиза вставила ее в один их находившихся в ее семье старых аппаратов. Сергей ждал, что она хотя бы позвонит. На телефонную связь выходили знакомые, подчиненные, друзья. Ее не было.

Пришел Дмитрий Николаевич Сорокин – генеральный директор PR-агентства, в котором Богданов начал работать сразу после окончания университета и дорос от начальных должностей до заместителя руководителя. Шеф почти искренне жалел, задавал дежурные бестактные вопросы: «Как же это случилось, Серега?», «Что тебя заставило давить на газ?» и т. п. Пожелал скорейшего выздоровления, напомнив, что впереди кампания по выборам депутатов региональной законодательной думы, в ходе которой агентство традиционно имеет повышенную нагрузку и дополнительные доходы.