– Мне не жалко, но из-за этой бутылки директор мне целую лекцию прочтет. Вы, случайно, не из проверяющих?

– Да ты чего, отец, я простой советский офицер КГБ. – Достал «книжечку», развернул. – Меня бояться нечего. Бутылочку армянского, «полковника», без сдачи.

Сверху получилось немного, но и на том спасибо.

Состав притормаживал. Станция. В умывальник идти не надо. Если «чужие» подсядут, проводники упредят. Приготовился к «осаде».

После Москвы, на каждой станции днем и ночью одолевают слезными просьбами женщины. Колбаски копченой или курева дешевого просят. А тронется поезд, пассажиры с вещами «достанут». Будут ходить зад назад и, столкнувшись в ресторане, станут препираться, кто кому дорогу уступать должен. Как говорит Антоныч, каждый считает, что у него галифе ширше.

Завизжали тормоза. В двери заколотили, наперебой закричали, – отец родной, колбаски бы хорошей, папиросов. Мужики забодали, курить нечего, одна Америк, будь она неладна.

– Нету, милые, нету. Ночь, закрыто.

Неожиданно вперед вышел дядька в большой кепке, резиновых сапогах и телогрейке, подпоясанной ремнем с блестящей бляхой. – Цыц, вороны базарные, – прикрикнул он. – Человека от дела отрываете. От колбаски морды треснут. – Протянув деньги, строго добавил, – две, красненького.

– Пьянь несусветная, – набросились на него женщины, – чумы на вас нет. Дня им мало, так по ночам нахлебаться не могут.

Я, мать, не пьянь, а трудящий человек. В депо работаю, в вечернюю смену. Обеспечиваю бесперебойное движение на путях. Сейчас перерыв на обед, законное время, сели с ребятами поесть, – заталкивая бутылки, пояснил мужичок. – Понимать надо. – Деловито кивнул. – Зеленого тебе, ночь.

Состав ухнул буферами, плавно взял с места. И, как по команде, щелкнули двери с обоих концов вагона, и по залу пошел гулять сквозняк. На середине, зацепившись сумками, запутавшись авоськами, чемоданами, столкнулись пассажиры.

– Ну, куда прешь? Повылазило? Я ж с поклажей.

– А я что, порожний?

– Так я ж с детями.

– А я с чертями? Гляди, трое.

– Двери! – Закричал Василий. – Люди смолкли, к нему потянулись руки с билетами. – Где наш вагон, в какую сторону?

– Вам – вперед, вам – назад, – развел он спорящих. – Не дай Бог двойники окажутся, до утра разбираться станут, кто больше прав имеет. Наслушаешься, насмотришься и смешного, и грустного. А иной раз прошмыгнет ухарь скорый на руку и прихватит, что «плохо лежит». Пачку печенья, салфетку льняную или вазочку для цветов. Однажды уволокли бочонок с квашеной капустой, в тамбуре стоял. Никому в голову не пришло, что на товар, весом не менее ста килограмм, найдется охотник. Василий тогда чай пил с Володей. Вошел проводник, возмущается.

– Народ, ребята, совсем оборзел. Прется сейчас один, как бульдозер, с кадушкой на загривке, чуть было голову мне не снес.

Никто бы на его слова внимания не обратил. Мало ли чудаков в поезде попадается, но вошла Захаровна, да с таким лицом, будто только что НЛО пролетел. – Володя, куда ты бочку с капустой из тамбура переставил? – Василий с Володей переглянулись и бегом по составу. Почти в самом хвосте нагнали похитителя. Он, увидев погоню, бросил «трофей» и ходу. Останавливать не стали, а бочку вдвоем донести не смогли, кликнули проводников на помощь.

Вино разлить – полдела. Надо успеть мясо прокрутить и плиту на кухне разогреть. Повар проснется и начнет бифики жарить. Умел он общепитовскую котлету приготовить так, что получался воздушный, сочный бифштекс. Пока он горячий, аппетитный, румяный, официант-разносчик должен доставить его полусонному пассажиру к утреннему чаю. В этом весь секрет. Как только бифик остынет, сразу потускнеет и начинает издавать сомнительный запах.