В назначенный день двинулись мы в поход. С рюкзаками, в энцефалитках, в панамах – все, как туристам и положено, на электричке. Рюкзак мне выдали не самый большой, но по весу самый, мне показалось, тяжелый. Ну и девицу к рюкзаку: она, мол, с тобой будет, потому как рюкзак с поклажей ее. Представили нас друг другу. Она на меня посмотрела критически так, я – на нее.

– Что-то мне в этот раз хлипковатый бычок попался. Сдюжит, нет после рюкзака-то? – это она про меня вроде вскользь заметила.

– А ты что, в рюкзак кирпичей накидала для проверки? – меня аж взбесило это ее замечание.

– С гонором – это хорошо. С гонором – они старательные, до последнего дыхания упрямо что-то доказывают.

Ее, как видно, и не зацепила моя злость, будто не было меня и она вслух свои мысли просто выговаривает.

– Я тебя спрашиваю, чего у тебя в рюкзаке-то – библиотечный фонд?

Улыбнулась она, руку мне на плечо положила, погладила меня, как несмышленыша (а ладошка теплая, меня аж в пот бросило), в глаза заглянула, по губе своей верхней кончиком языка провела и спокойно так отвечает:

– Продукты там. Калорийные. В походе без продуктов мужику нельзя, да и не в походе тоже. Сильным мужик должен быть, чтобы хотеть завоевать мир и бросить его к ногам дамы. Потому кормежка – это почти что главное в жизни, – и опять, глядя мне в глаза, губы свои облизнула, а руку с плеча не убирает.

У меня почему-то в горле все пересохло и мысли в разбег пошли, я и сообразить не смог, что ответить ей. А мысль дурацкая появилась: «Она облизывается, как кошка, увидевшая мышку, и про жратву намекает, будто я ее мышкой в походе буду». Я ее руку с плеча стряхнул да пошел на посадку в электричку, куда все уже двинулись. Так вот знакомство мое с моей первой женщиной и произошло: без цветов, свиданий и прочей чепухи. Вокзал. Рюкзак. И разговор про жратву. Хотя она мне понравилась (мне на тот период все нравились, даже если бы она без головы была, лишь бы грудь была да задница, а это у нее было).

Как ехали и приехали, это неинтересно. Все туристы одинаковы: гитара, песни, шутки и смех. Прибыли на станцию Шершневая, это я на всю жизнь запомнил. Соответственно, и деревня с таким же названием. Вышли и побрели, как и положено, куда-то к черту на кулички. Они-то знали, куда шли, а мне какая разница. Новая моя знакомая шаг в шаг за мной шла, будто конвоировала. Я, бывало, обернусь, она мне улыбнется, а глаза масляные такие, я после только стал понимать, когда такие глаза делаются у женщины, – в предвкушении удовольствия. Неважно какого: кино, кафе, ресторан или секс, если она сама знает, что ей понравится, то вот такие глаза я и вижу. А тогда ведь я этого не знал, думал, стебается надо мной.

Недолго мы шли. С час где-то, не заходя в деревню. Луг небольшой, по краю луга речка средних размеров: это когда и искупаться можно, и другой берег хорошо виден, а там тоже луг с коровами, все, как полагается. Красота. Все, оказывается, не первый раз на этом месте бывали и каждый знал свои обязанности: кто палатки ставит, кто с канистрой в деревню за водой пошлепал, а мне как не знающему свои обязанности велели с рюкзаком при кухне быть. Это значит, с моей новой знакомой пищеблок оборудовать и ей по возможности чем надо помочь.

Распаковывает она рюкзак, достает топорик.

– Вон, – говорит, – лесок видишь? Метров триста будет. Сходи туда, наруби сушняка. Свежий не руби, хоть и красивые дрова, да гореть не будут. Дым один от них. Ищи сухие и нетолстые. Толстые к ночи надо в костер кидать, чтобы не прогорели. Понял?

Взял топор да пошел. «Почему все такие умные? Блин».