Витя Извеков в комнате экспертов с красными от бессонницы глазами насыпал себе в кружку растворимый кофе. Электрический чайник, закипая, шипел, а возле самой двери на полу около кулера блестела лужица пролитой воды.

– Что, руки после ночи трясутся? – заметил Извекову господин в сером пиджаке, случайно ступив в лужу ногой в дорогом черном ботинке.

– Лучше руки, Игорь, чем голова, – флегматично ответил Извеков, даже не повернувшись. Соболевский только слегка повел бровью и возле своего стола аккуратно вытер ботинок специальной тряпочкой, извлеченной из специальной коробки, в которой хранилась еще и специальная губка с кремом для обуви.

Следующим в комнату вошел Саша Попов. Он тоже наступил в лужу.

– Какого черта здесь в дверях воду разлили? – Саша быстро выпрыгнул из нее и по очереди побрыкал ступнями, обутыми в замшевые кроссовки. После этого он сразу прошел к телефону. – Чертовы химики трубку до сих пор не берут. Алло? Это Попов. Ну что вы мне, наконец, ответите по поводу наркотиков? – Он помолчал, прислушиваясь. – Да знаю я, что у вас не только мои наркотики. Ну так нашли или не нашли?

Трубка пробурчала что-то сердито-неразборчивое, и Саша шмякнул ее назад на телефонный аппарат.

– Не повезло. Нет и наркотиков, – вздохнул он. Извеков невозмутимо размешивал в кружке сахар деревянной сувенирной ложкой.

– Что и требовалось доказать.

– Ты бы хоть ложку другую взял, – думая о своем, рассеянно заметил ему Саша. – Деревянная от кофе быстро чернеет.

– Зато ей удобно по башке бить. – Извеков положил ложку на блюдце и стал с шумом прихлебывать горячий кофе. Игорь Соболевский, тот самый эксперт в сером пиджаке, посмотрев на обоих, только приподнял другую бровь, достал из элегантного черного портфельчика «Независимую газету» и погрузился в чтение.

Стол Вячеслава Дмитрича оставался незанятым, и Саша с сожалением смотрел на его зачехленный монитор и на скульптурную чугунную группу каслинского литья с часами. Хозяйка Медной горы вот уже целый месяц в отсутствие хозяина с игривым видом манила за собой куда-то Данилу-мастера, а зеленые, фосфором намазанные стрелки и римские цифры на старом циферблате смущали своим токсическим мерцанием по ночам дежурных экспертов. К тому же эти не починенные еще часы всегда показывали какое-то несуразное время.

Последним в комнату экспертов вошел Хачмамедов, громко с кем-то разговаривая по мобильному телефону. И он тоже, как и все, наступил возле кулера в лужу. Не обращая внимания на свои мокрые подошвы, он спокойно встал посредине комнаты, закончил разговор по телефону и грозно оглядел всех присутствующих.

– Кто разлил?

Вначале все молчали, а потом Извеков, прихлебнув свой кофе, сказал:

– Ну я разлил.

– И что? – Хачмамедов выкатил на него свои уже опять наливающиеся кровью глаза. – Нельзя было убрать?

Извеков поставил кружку на стол.

– Сейчас допью кофе и позову кого-нибудь вытереть.

Хачмамедов сделал крупный шаг в направлении Витькиного стола.

– А самому западло было наклониться?

Извеков снова прихлебнул из кружки, сделал глоток, посмотрел на Хачека гордо.

– Я не уборщица, чтобы тряпкой махать.

Соболевский отодвинул край газеты, чтобы лучше разглядеть участников разговора, и иронически улыбнулся. Саша тоже не без интереса ждал, что будет дальше.

Хачек постоял на одном месте, еще больше наливаясь кровью, как клещ, и вдруг развернулся, подошел к двери и заорал в коридор, раздувая усы:

– Клавдия! Где ты там, твою мать! Быстро дуй сюда вместе с тряпкой! Не видишь, что ли, что в комнате для экспертов делается?

– Сейчас, сейчас! Сию минуту, Владимир Александрович! – И жаба-санитарка с потрясающей для ее комплекции быстротой возникла в комнате экспертов со шваброй, тряпкой и ведром. Соболевский не успел сложить свою газету, как она досуха затерла лужу.