Отец налил в два стакана. Саша смотрел, как отец, худой, жилистый, почти дочерна загорелый, трясущимися пальцами брал стакан, сдувал на край легкую пену и пил – жадными глотками, прикрыв глаза. Под раковиной уже стояли четыре пустые бутылки.

Наверное, вчера водку пил, подумал Саша. Оттого и домой с дачи не приезжал.

– Бать, ты на даче вчера ночевал? Телефон у тебя был выключен. Я беспокоился.

– Да-к, я картошку вчера копал. – Взгляд у отца сделался виноватый. – Всю выкопал. Один к одному, восемь мешков. Картошка хорошая в этом году уродилась. И проволочника не было. На зиму нам с тобой хватит.

Опять у отца этот тон, будто он всю жизнь крестьянином был.

– Бать, надо маме хоть пару мешков дать.

Отец схватился за сигареты.

– Пускай сама покупает. У нее теперь муж майонезный король. Она теперь в нас не нуждается…

– Бать, ну чего ты… Она ведь с ним уже давно разошлась.

– Разошлась, да другого нашла!

– Ну ты ведь лучше меня знаешь, что у мамы сейчас никого нет…

– Ой да пускай берет. Хоть всю пускай забирает! – Отец выскочил на балкон, стал там нервно курить. Саша положил себе картошки, взял малосольный огурчик. Огурец звонко хрустнул у него на зубах.

– Батя! – Саша вышел к отцу, встал в балконных дверях. – У меня к тебе вопрос один есть…

– Ну чего? – Отец еще сердито смотрел в его сторону.

– А вот пойдем поедим. Я тебе случай мой сегодняшний расскажу – ох и стремный же случай попался.

– Тогда давай еще по пиву.

– Давай.

И Саша, уплетая за обе щеки картошку, рассказал отцу, бывшему когда-то одним из самых лучших экспертов в Бюро, а одно время даже и начальником всей областной судебно-медицинской экспертизы, свой сегодняшний случай. Отец слушал внимательно, не перебивал.

– И вот ты знаешь, что меня еще смущает? – сказал в заключение Саша, когда уже и картошка была съедена подчистую, и выпито пиво. – Труп-то прислали как Сергеева А. Л. А парень на вид не славянин. С одной стороны, конечно, ясно, что не китаец. Но разрез глаз все-таки ближе к монголоидному типу. Волосы темные. Кожа смуглая. Не тянет он на Сергеева.

– А ты его сфотографировал?

– С-с-с-стесственно! – передразнил Саша выговор той самой лаборантки из судебно-химического отделения.

– Ну так какая тебе разница? В описательной части отметь, что лицо монголоидного типа, укажи цвет глаз, волос, форму ушей, а там пусть следователь сличает – тот человек или не тот. И потом следователь родственников найдет – они-то своего опознают? В нашей местности каких только национальностей не намешано. Что с того, что фамилия русская? Может, у него мама грузинка.

– Ну может быть, – согласился Саша.

– А что касается причины смерти, то, когда нет проникающего ранения, определить ее действительно сложно. Грамотный адвокат попадется – он тебя в суде дураком запросто выставить сможет. И все дело развалит. И еще долго потом над тобой потешаться будет. С другой стороны, ты же понимаешь, что твое реноме зависит как раз от таких сложных случаев. Это тебе не ИБС все время вскрывать. Раз Хачек поручил тебе этот случай – значит, надо вывернуться наизнанку, а выводы написать так, чтобы комар носа не подточил. – Отец снова закурил, почесывая висок, но выражение лица у него было уже совсем другое. Задумчивое, а не злое, не нервное. Таким отца Саша любил. И уважал. Таким отец был, когда Саша еще студентом занимался на кафедре.

– Да кто его знает, пап, почему Хачек именно мне этот случай дал. Может, наоборот, зарыть меня хочет?

– Не думаю. Судя по твоему рассказу, зарыть он хочет этого нового заведующего кафедрой. Как ты его назвал? Рябинкин? Смешная фамилия. Наверное, чтобы сидел себе тихо у себя на четвертом этаже и не путался под ногами. Кстати, он у вас со студентами вскрывает?