– Самсон был коренным, причем одним из первых коренных, которых касалась рука самого Хозяина, – объяснял Гавриил Мефодию, в то время как Кимберли и двое ее ассистентов подготавливали одну из лабораторий-операционных Сатаны. – Тогда мы посчитали, что для нашего Проекта Самсон будет наиболее подходящей кандидатурой. Оказалось совсем наоборот…

Мефодий в нелепой больничной пижаме сидел на диване в ожидании начала операции. И хотя Бегущий Бизон и Гавриил предстоящую процедуру полноценной хирургической операцией не считали, другое определение дать ей было сложно, а потому исполнитель слегка нервничал. Как и тогда, почти год назад, при собственном деблокировании, Мефодий чувствовал поступающие в его мозг от смотрителя Гавриила успокоительные телепатические сигналы. Однако сегодня, когда мозг подопытного уже не был мозгом простого землекопа, помощь смотрителя была скорее символической и блаженной эйфории почти не вызывала.

– Почему же вы не свернули первый Проект, когда все пошло наперекосяк? – поинтересовался Мефодий. Беседа была сейчас для него наилучшим успокоением.

– Доброволец не пожелал, да и мы… – Гавриил осекся, словно у него, одного из самых развитых людей на планете, не нашлось оправдания. – Да и мы хотели узнать, чем все это закончится… Узнали! Сначала понадеялись на его идеальный организм. Потом выяснили, что тот с трудом поддается вмешательству, а нововведения, что уже внесены, – совершенно необратимы. У Самсона было два пути – либо выйти из Проекта и на всю жизнь остаться неполноценным исполнителем, практически инвалидом, либо идти вперед, к полной победе или полному поражению… А он был такой же, как ты, – упрямец из упрямцев.

– Ну, раз я до сих пор участвую в Проекте, – усмехнулся Мефодий, – выходит, что мое упрямство – это скорее добродетель, чем порок?

– В чем-то да, в чем-то нет, – туманно ответил Гавриил. – Как любит говорить смотритель Иошида, у всего на свете есть как минимум две стороны, и на любую из этих сторон можно смотреть с разных углов…

В процедурную вошли Бегущий Бизон и Сатана, оба в облачении хирургов, выяснили, что операционная еще не готова, и опустились в кресла напротив Гавриила и Мефодия, держа руки в резиновых перчатках перед собой, дабы соблюсти стерильность.

– Смотритель Бегущий Бизон! Исполнитель Мефодий попросил посвятить его в суть предстоящей процедуры, но я оставил эту почетную обязанность для вас, – произнес Гавриил и, устало закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

– Благодарю за оказанное доверие, – кивнул шайен, после чего развернулся к Мефодию и первым делом спросил: – Помнишь нашу недавнюю беседу о принципах победы? – Разумеется, Мефодий помнил. – Тогда мы не стали вдаваться в некоторые детали, – продолжил Бегущий Бизон. – Такие, как, скажем, первопричины силы и скорости воина. А вот сейчас, наоборот, я не хочу углубляться в философские темы – времени на это уже нет, – а просто задам тебе элементарный вопрос: почему сегодня ты пробегаешь восемьдесят километров в полтора раза быстрее, чем до начала Проекта?

Манера общения смотрителя-индейца никогда не нравилась Мефодию: вопросы – ответы, словно поучает нерадивого школьника, когда может с таким же успехом спокойно рассказать все, что требуется. Иногда на это просто не обращаешь внимания, а иногда, особенно в присутствии посторонних, это ужасно нервирует.

– Ваше мудрое руководство, – со скрытой издевкой ответил проверенный. – Редко я пробегал эту дистанцию по одному разу. Тут уж волей-неволей натренируешься.

Гавриил, не открывая глаз, едва заметно усмехнулся. Бегущий Бизон, однако, не обратил внимания на сарказм подопытного.