– Вот так. Читайте!

И все прочитали. ОНА сразу узнала об этом.

В больших городах новости расходятся быстро, иногда даже слишком быстро. И ОНА ещё была с ним, когда на второй день после отправки статьи, прервав его очередной шедевр на половине, к нему приехали люди в синей форме с бляхами на груди и зачитали его права.

В тот же момент ОНА услышала новый голос. Сейчас ОНА была нужна кому-то ещё. ЕЁ ждали в другом месте, и ОНА, не раздумывая, поспешила туда, зная, что ЕЁ работа – вдохновение.

Вот так и получается: когда хочешь что-то сказать быстро, у тебя ничего не получается. Ты понимаешь, что это у тебя не получается, и в то же время видишь, как на тебя с испугом и удивлением смотрят «собеседники». Это заставляет тебя сильно нервничать, отчего тем более сказать что-то, что ты уже и так собирался сказать последние десять минут, вовсе не получается. Нечленораздельные звуки, доносящиеся из твоего рта, окончательно лишают людей веры услышать хоть одно нормальное слово, и поэтому ты начинаешь краснеть, подкашливать, издавать свистящие звуки и что-то подобное для того, чтобы частично разрядить атмосферу, частично оправдать самого себя – не расходитесь, мол, я же стараюсь!

Если бы Вашим кругом общения были два старых приятеля, с которыми Вы учились в школе и которым не тяжело Вас терпеть, если бы имели тонкую творческую натуру и не любили телевизор, то чем бы Вы занимались? Вероятно, Вы могли бы писать. Стихи или что-нибудь ещё. Не так ли?! Хотя, кто знает…

* * *

Когда спрашивают, как меня зовут, я просто предлагаю прочитать мою карточку. Сначала на меня смотрят с лёгким удивлением, потом смотрят на карточку, начиная читать.

– Никодим Афросин, писатель-прозаик, – читают они. Потом чуть ниже читают те самые две строчки, которые обычно и приводят в замешательство не только по поводу того, как же такое возможно, но и что мне это удаётся.

Эти две строчки звучат так:

– Если Вы думаете, что заики не способны писать бестселлеры, Вы глубоко заблуждаетесь.

Претензионное заявление, самоуверенное. Но правдивое.

На обратной стороне карточки отображены мои координаты места нахождения и номера телефонов. Я сделал их сам, просто обратился с письмом в одну небольшую компанию, и они изготовили мне несколько сотен визитных карточек. Зачастую мне приходится сталкиваться с тем, что меня не могут понять, но, конечно, я понимаю, что это в первую очередь связано с моей речью. Что делать, в глубине души меня это тоже сильно раздражает и, в каком-то смысле, уничтожает морально. Однако с течением времени, я как-то смог научить себя не обращать на это много внимания, всё равно ничего изменить нельзя. Мои голосовые связки уже не восстановить, а, если и возможно такое, то всё равно я не уверен в надёжности операций, также как и в долгосрочности.

Пока мне не удалось наладить свою жизнь путём прозы, я не находил себе места. Меня угнетало то, что люди с годами становились всё хуже и злее. Не то чтобы я ими питался, как мясом, нет, просто я имею в виду, что современные люди уже не помогут бабушке перейти улицу на светофоре, а пионеры не только побьют тебя и заберут все деньги, но ещё и смогут развести пионерский костёр из твоего дома.

Да, всё изменилось. Сначала мне не представлялось возможным вообще что-то произносить. Когда я понял, что мне это уже не удастся должным образом, я, соответственно, был повержен. Люди в первое время шарахались от меня в сторону, потом я заметил, что моё окружение, которое было для меня больше, чем семья, стало потихоньку таять. Как снег в солнечный день. И в итоге, таяние не заняло много времени. Спустя три месяца после того, как меня выписали из больницы, кроме моих двух школьных друзей вокруг никого не осталось. В основном, они-то и помогли мне начать всё сначала. Они открыли для меня вторую жизнь, как банку со шпротами, в хорошем смысле слова. А первое время, так сказать общения, мне, конечно же, не хватало уверенности, что удастся чётко и понятно излагать свои мысли или просто вести пустой разговор. Это же так приятно – без устали болтать языком!